Василий БЕТИН, Иван СИМОНЕНКО

Изучение истории запорожского (днепровского) казачества давно из узкой научной сферы перешло в более широкую – политическую, вопреки историческим фактам. Практически с последней четверти XVII в. стали появляться различные мифы о происхождении и роли запорожских казаков. Главным в мифологизации служило утверждение о том, что запорожские казаки, в отличие от остальных казаков, изначально имели украинские этнические корни, были большие демократы и поборники прав человека, покруче европейцев. А если истинные и набожные «защитники православных» от «неверных» татар и турок и промышляли разбоем, то только во имя благородных целей.

Первые «казацкие летописи», начиная с «Литописца» Самовидца (1673), Р. Ракушки-Романовского (1622-1702), генерального подскарбия гетмана И. Брюховецкого, Г.И. Грабянки (у.1738) и С.В. Величко (1620-о.1728), канцеляриста полковника В.Л. Кочубея, представляли гиперболизированную историю запорожского казачества. Не отставали от них и «европейские» исследователи и историки. Например, хроникально-мемуарное произведение ополяченного шляхтича Иоахима Ерлича (1620-1673) осуждало вхождение Украйны в состав России, делая ударение на антирусских корнях казачества.

Контрастом «казацким летописям» (по части героизации этих «промышляющих разбоем» в Причерноморье) являются сведения летописей южнорусских монастырей конца XVII в.: Добромильская, Мгарская, Межигорская, Подгорецкая, Черниговская, Густынская, Мотронинская, Сатановская, а также материалы «Келейного летописца» Д.С. Туптала (Дмитрия Ростовского) и «Записок, касающихся Киево-Печерской лавры» (1772). В них говорят, как правило, лишь о тех казацких «подвигах», которые принято заключать в кавычки: «И церкви руйновали и свещенников у церквах пекли» (1).

В XIX в. запорожские казаки становятся основой теории о «великой украинской» нации. Элементы этой идеологии украинского сепаратизма, пропагандирующей принципиальное отличие украинцев от русского народа, как это ни парадоксально, в начале XIX века в Российской империи начали прописывать отдельные интеллектуалы, а затем даже профессора Санкт-Петербургского, Московского и Харьковского университетов. В условиях якобы тотальной цензуры в царской России их работы широко публиковались за государственный счет.

Так, императорское Общество истории и древностей Российских при Московском университете (под долголетним секретарством «украинского филолога-слависта» Осипа Бодянского) с 1846 по 1877 год выпустило 102 книги исторических трудов, от анонимной «Истории Русов» (1846) до «Народных песен Галицкой и Угорской Руси» Я.Ф. Головацкого (1877). Заметим, что материалы публиковались в «Чтениях в Обществе истории и древностей Российских» в разделе… истории Европы и Турции. Уже здесь мы можем обнаружить целый ряд спорных утверждений и позиций. Позже М.С. Грушевский все, что содержалось в трудах доморощенных украинофилов – от прямых фальсификаций до намеренных мистификаций исторических событий, творчески (на австрийские деньги) имплементировал в историю Украины-Руси (2).

Парадоксально, но изначально солидная российская профессура снисходительно прощала и историческую брехню, и лакированную «бувальщину» про непростых, но героических сечевиков. Типичным примером может служить, например, изданный в 1892-1897 годах трехтомный труд «История запорожских казаков» будущего советского академика Д.И. Яворницкого. Даже когда среди фактологического материала о казаках обнаруживали очередную ложь и фальсификаторов ловили за руку, украинские сказочники умилительно разводили руками: «Так это лишь научная версия». Но со временем из ряда «безвредных научных версий» и родилась системная украинская реакционно-сепаратистская идеология, включающая в себя обширную казацкую мифологему.

Мы не ставим цель скрупулезно анализировать все многочисленные байки, сложенные украинской историографией вокруг казаков, а попробуем остановиться хотя бы на некоторых моментах очень непростой истории днепровских казаков.

* * *

В арабских, турецких и китайских источниках первые упоминания о казаках в причерноморских и приазовских степях относятся к XIII-XIV векам. С середины XV века ссылки на ордынских казаков появляются и в русских летописях (3). Более-менее систематические сообщения о казаках в России, Литве и Польше можно встретить лишь с XVI века. Отсутствие надёжных письменных источников открывает поле для различных предположений и домыслов. Вот и получается, что сегодня мы лучше знаем историю Древней Греции и Древнего Рима, чем начальную историю казачества.

Нет сомнений, что эта история самым тесным образом связана с татаро-монгольским нашествием на Русь и другие страны Восточной и Центральной Европы. Именно среди народов в составе Орды были и народы, которых называли казаками. И в самой Орде часть вооруженных конных воинов также называли казаками.

Татары установили тотальный контроль над всеми степными районами Восточной Европы вплоть до Дуная и Прута на западе, и никто не мог существовать на этих территориях, не подвергаясь насильственной ассимиляции в течение нескольких веков. После распада Золотой Орды в XV веке та часть народов, которая вела кочевой образ жизни в Северном Причерноморье, наверняка содержала и тюркскую составную в формировании днепровских казаков.

Казаков, в частности днепровских, в Русском государстве, Литве и Польше называли также черкасами. Уже первые письменные источники говорят о совместных набегах на Русь ордынских, азовских и черкасских казаков. Двоюродный брат известного «Байды» (князя Д.И.Вишневецкого) М.А.Вишневецкий (литовский князь, каштелян киевский, староста каневский, черкасский и любецкий) опустошал черниговский и стародубский уезды с отрядом черкасских казаков и аккерманских татар, пока не был разбит (1563) русским воеводой князем И.Щербатым (4).

Практика называть часть казаков черкасами, в том числе и на Дону, существовала в России до ХIХ века. А казачий городок Черкасск (современная станица Старочеркасская) появился ещё в XVI веке. И более полутора столетий был столицей войска Донского. Является ли народность черкасов по происхождению адыгской, кавказской, тюркской или их смешением, вопрос до сих пор дискуссионный.

Вместе с тем двойственное название днепровских казаков-черкасов оставляет место для различных теорий их происхождения.

Вот как видел эту историю Н.М.Карамзин: «Торки и берендеи назывались черкасами; козаки — также, - … приманили к себе многих россиян, бежавших от угнетения; смешались с ними и под именем козаков составили один народ, который сделался совершенно русским тем легче, что предки их, с десятого века обитав в области Киевской, уже сами были почти русскими. Более и более размножаясь числом, питая дух независимости и братства, козаки образовали воинскую Христианскую Республику в южных странах Днепра, начали строить селения, крепости в сих опустошенных татарами местах; взялись быть защитниками литовских владений со стороны крымцев, турков и снискали особенное покровительство Сигизмунда II, давшего им многие гражданские вольности вместе с землями выше днепровских порогов, где город Черкасы назван их именем» (5).

Ряд исследователей связывают происхождение днепровских казаков с черными клобуками (черными шапками), известными в древнем Киеве в качестве тюркских вассалов русских князей, которые были расселены по реке Рось. Также в их формировании могли участвовать потомки печенегов, половцев и других кочевников этих территорий, близких к южным границам Руси.

Кочевой или полукочевой образ жизни днепровских казаков-черкас, а также противоречия их интересов с интересами крымских татар, ногайцев и других кочевников не способствовали интеграции казаков-черкас в тюркский субэтнос, формированию отдельной народности. Не последнюю роль в жизни казаков сыграла их относительная малочисленность, очень сложные для воспроизводства населения условия.

Но это не мешало им быть активными участниками совместных с татарами набегов на русские земли, Литву и Польшу, на купеческие караваны, пересекавшие причерноморские степи. Упоминаниям о грабежах, убийствах, продажи в рабство пленников нет числа. Так, в Луцке, на Волыни, «во время набегов казаков» было «вырезано около 40 тыс. жителей, город не возвращался уже к прежнему состоянию» (6). А в течение XV и XVI столетий (начиная с 1453 года) Меджибож на Подолье (Хмельницкая обл.) неоднократно подвергался нападениям ордынских казаков (7).

Кроме того, казаки несли охранную службу в черноморских колониях Генуи, а также активно пополняли дружины крымского хана.

После принятия золотоордынскими ханами мусульманства и крымские татары начали переходить в ислам. Этот процесс частично затронул и казаков.

По мере ослабления татаро-монгольского ига часть казаков (черкасов) возвращается жить на землю предков в бассейн реки Рось и прилегающие берега Днепра. К тому времени Литовское княжество уже получило в Орде ярлыки на данническое владение этими землями.

С возвращением черкасов в этих краях восстанавливаются старые и строятся новые укрепленные пункты (Черкассы, Корсунь, Канев и другие). Но поскольку значительная часть вернувшихся черкасов перешла в мусульманство, то и население города Черкассы в XV веке было в большинстве своем мусульманским.

Одновременно на эти земли приходит и русское население Юго-Западной Руси, пережившее монгольско-татарское нашествие в лесах Волыни и Полесья. Это, несомненно, способствовало постепенному переходу местных черкасов в православие.

Значительно ускорились процессы миграции казаков-черкасов после прихода в Северное Причерноморье турок-османов. Возникшее после распада Орды Крымское ханство почти сразу попадает в зависимость от Османской империи, которая к тому же в 1475 году захватила у Генуи и Южное побережье Крыма. Желание турок-османов установить контроль и над казаками, привыкшими к вольнице и грабежам всех и вся, обостряет их противоречия с новыми захватчиками.

В конце XV века на свои бывшие земли, ставшие к этому времени польско-литовской Украйной, возвращаются почти все черкасы, которые вели оседлый образ жизни за Поросьем, в днепровско-бугском клине. С этого времени черкасские казаки становятся известны в Польско-Литовском государстве и фигурируют в письменных источниках, связанных, в частности, с городом Черкассы.

Немного позже приняли решение уйти с насиженных мест и полукочевые перекопские (низовые) черкасы-казаки. Часть из них ушла на Украйну, другая часть попыталась закрепиться в районе днепровских порогов, где и стала постепенно возникать Запорожская Сечь.

Вот как о появлении в низовьях Днепра казацких укреплений упоминает, например, поляк Мартин Бельский. По его словам, казаки летом занимались промыслами по Днепровским порогам (рыболовством, охотой, пчеловодством), а зимой расходились по ближайшим городам, оставляя в этих местах нескольких вооружённых казаков (8). Среди этих городов фигурировали Черкассы, Канев, что говорит о связи запорожских казаков с остальными черкасами.

Для днепровских казаков, ранее «грабивших» Польско-Литовское государство, и прежде всего жителей Юго-Западной Руси, теперь основным занятием становится участие в защите южных рубежей этого государства, пресекая набеги крымских татар и турок. Попытки последних продвинуться вглубь территории Польши и Литвы ослабевают. Но при этом без грабежей Крымского ханства дело не обходится. В 1527 году польско-литовскому королю Сигизмунду I на казаков жаловался крымский хан Саиб-Гирей: «Приходят к ним черкасские и каневские козаки, становятся над улусами нашими на Днепре и вред наносят нашим людям; я много раз посылал к вашей милости, чтоб вы остановили их, но вы их остановить не хотели» (9).

Вот как описывает события тех лет Густынская летопись (Густынский монастырь находится на Левобережье Днепра вблизи города Прилуки): «Король Сигизмунд позвал в союзники на войну с Москвой хана Миндикерея с 40 тыс. татар. Но те, «положишася у Бузска, а загоны по Волыню и Подолю распустиша, везде огнем и мечом пусту деющей землю», взяв 50 тыс. пленных и ценности. «В сие лето начашася на Украйне козаки, - мстя хану, польский король «посла охотников с килька сот, пойде с ними аже под Белагород и тамо забра множество товара и коней, и овец татарских, и турецких» (10).

Заслуги казаков, которые разместились на территории польско-литовской Украйны и фактически встали на пути набегов татар и турок, были замечены и отмечены польско-литовским государством. А.И. Ригельман отмечает, что король Сигизмунт I «одарил их вольностями и разными преимуществами и на то привилегией своею им подтвердил». В частности, во владение им были отданы Черкассы, Канев, Переволочная и крепость Чигирин (11).

Так был начат процесс формирования из днепровских казаков особого военного сословия, позже ставшего украинским реестровым казачеством. В этой связи интересно, например, положение из решения польско-литовского Сейма от 1562 года, касающееся выплаты казакам ежегодного жалованья: «...дабы они могли содержать нарочитое число своего войска и готовы быть к защищению Польши, да и отдали им все пространство земель, которое лежит между реками Днепром и Днестром к татарским границам, кои были без них опустошены татарскими нападениями, дабы они там поселились городами, в которых бы им собраться всем, вообще» (12).

Завершился этот процесс уже после Люблинской унии 1569 года. Польский король Стефан Баторий даровал казакам полное войсковое устройство, сословный социальный статус, город Трахтемиров и позволение селиться до самого Киева и Станислава (село на правом берегу Днепровского лимана в Белозерском районе Херсонской обл.). В 1572 году впервые было набрано на польскую государственную службу 300 человек реестровых казаков.

Сформированные Речью Посполитой в 1576 году десять казачьих территориальных полков носили названия городов Умани, Ладыжина, Богуслава, Корсуня, Черкасс, Канева, Чигирина, Переяслава, Полтавы и Миргорода. Такая форма военного территориального деления просуществовала на этих землях более 200 лет, включая период их нахождения в составе Русского государства.

С этого же года стали избираться гетманы с титулом «гетман его королевского величества Войска Запорожского и обеих сторон Днепра» (13). Замысел назвать реестровых казаков Украйны «Войском запорожским» имел далеко идущие стратегические цели. Ведь запорожские или низовые казаки никогда не подчинялись Речи Посполитой и не получали за это от неё какую-либо плату, хотя зачастую и действовали с ее войсками сообща, в качестве наемников. Но поляки не оставляли надежд их подчинить, и король Стефан Баторий в 1578 году ради этого даже учредил клейноды (булава, бунчук и хоронгва): для гетмана Украйны и отдельно для запорожских (низовых) казаков.