Максим Кронгауз рассказывает, почему «получка» проиграла «зарплате», утверждает, что первую гендерную революцию в русском языке произвело слово «товарищ», объясняет, что общение в интернете породило особый письменно-устный вид речи, сетует на консервативность соотечественников-лексикографов и настаивает на том, что русский язык является ценностью не только для России.

«Продам старую мать»

- Вопрос, вынесенный в название вашей состоявшейся в Запорожье лекции - «Русский язык: порча или обогащение?» - показался мне риторическим. По-моему, «испортиться» язык не может в принципе, это же самоочищающаяся система, разве нет?

- На этот вопрос есть два разных ответа. Первый такой: конечно, может, и самая главная порча это смерть. Языки умирают, и это связано прежде всего с резким сужением сферы употребления языка. Но вот именно этот процесс порчей обычно не называют.

Что касается порчи в смысле заимствований, жаргонизмов, то здесь все зависит от вашей позиции. Если подходить рационально, если у вас позиция сугубо научная, то это никакая не порча. Если же смотреть эмоционально, то, конечно, культурный носитель языка многие изменения воспринимает негативно. Человек привыкает к определенному способу словоупотребления, к определенной лексике, и когда другие люди, например другое поколение, резко их меняет - а наш период как раз отличается тем, что в языке происходит очень много изменений - то это воспринимается как порча.

- Однако большинство заимствований отражают некую новую культурную ситуацию. Появляются новые предметы и явления, не имеющие названия в данном языке, но имеющие в других, прежде всего в английском.

- Вовсе не обязательно. Во-первых, трудно понять, когда заимствование необходимо, а когда нет. Вот, например, слово «компьютер». Все уже к нему привыкли, и никаких протестов оно не вызывает. С другой стороны, было же хорошее слово «ЭВМ», электронно-вычислительная машина.

- Все-таки это аббревиатура, звучит немножко коряво.

- «ЭВМ» коряво, но разве «СМС» намного лучше? Тем не менее «СМС» в языке почему-то функционирует. К сожалению, все логические аргументы, мол, то-то не прижилось потому-то, не проходят. Так, «принтер» довольно легко победил «печатающее устройство»...

- Короче, емче.

- Здесь я согласен. Этот аргумент сильный: новую вещь, явление, событие всегда удобней назвать одним словом. Исключения типа фразеологизмов «железная дорога» или «пишущая машинка» довольно немногочисленны. А вот аббревиатуры свободно входят в нашу жизнь, и мы легко забываем их происхождение. Например, «вуз» или «бомж». Важен сам фактор победы того или иного слова, а вот почему так произошло, сказать трудно. Почему в большинстве языков победило слово computer, «вычислитель», а во французском используется ordinateur, «упорядочиватель»?

Другие примеры я привожу постоянно, они мне надоели, но что поделать, если они удачные. Речь о названиях профессий. Да, появились много новых, например «дилера» раньше не было, хотя русский язык и тут бы мог поднапрячься и придумать что-нибудь свое. А вот слова «модель» и «риелтор» заменили уже существовавшие. Были же и «манекенщица» с «манекенщиком», был «маклер», просто им не повезло с аурой. «Манекенщица» и особенно «манекенщик» звучали уничижительно - тут сразу вспоминается Козодоев из «Бриллиантовой руки». А к слову «маклер» невольно цеплялось определение «черный».

- Помните шутку о том, как по-разному сейчас и сорок лет назад воспринималась фраза «мальчик склеил в клубе модель»?

- Конечно. У меня на эту тему даже статья была в «Новой газете». Там я приводил еще один характерный пример - объявление компьютерщика: «Продам старую мать».


Проигравшая получка


- Интересно, что у нас в Украине говорят «мобильный» телефон, а в России вроде бы «сотовый».

- Не совсем так. В России тоже говорят «мобильный», а вот слово «сотовый» чаще используется в некоторых регионах. Интересно, что в Эстонии много русскоязычных говорят «мобиль», с ударением на первом слоге - уже под влиянием эстонского языка.

- Еще любопытно, что в гостинице мы теперь идем на «ресепшн», хотя раньше вроде бы шли к администратору. Почему этот жуткий, звучащий совершенно не по-русски «ресепшн» получил такое широкое распространение?

- Вот-вот, это как раз тот случай, когда логика не работает.

- Как вы думаете, может ли «ресепшн» войти в русский язык на правах полноценного слова?

- Это сложный вопрос, причем скорее психологический, чем содержательный. Что значит «войти»? Есть две разные вещи: войти и быть зафиксированным в словарях. Расскажу историю, которую рассказывал уже много раз. В какой-то момент, кажется, в 2010 году журналисты стали звонить мне в панике...

- История с узаконенным средним родом слова «кофе»?

- Нет, это был другой скандал, помельче. Так вот, звонили и спрашивали: неужели слова «гламур» и «блог» войдут в русский язык? Я погуглил и выяснил, что время появления этих слов соответственно конец 1990-х и самое начало 2000-х. А количество их упоминаний исчисляется миллионами, что куда больше, нежели у многих вполне респектабельных русских слов. Хотим мы этого или нет, но в язык они уже вошли.

У нас есть только два основания решать, вошло слово в язык или нет: это время и частота употребления. Время важно, потому что слова иногда забегают в язык, становятся модными, а потом быстро сходят на нет. Частотность легко проверить при помощи поисковых систем, и если упоминаний миллионы, то слово должно быть включено в словарь.

Есть и более сложные механизмы. Например, слово может встречаться очень часто, но сфера его употребления ограничена специфическим интернет-жаргоном. Вот слово «блог», конечно, вышло за пределы интернета, и его надо признавать. Сложность в том, что словари только-только стали его включать, но это уже проблема консервативности российских лексикографов.

- Именно российских?

- Безусловно. Обо всех странах я сказать не могу, но вот словари английского, французского и немецкого языка значительно более оперативны. Там есть традиция, которой, к сожалению, нет у нас - это постоянное, иногда даже ежегодное, переиздание однотомных словарей и публичное обсуждение того, какие новые слова были включены в словарь и какие из него вышли. В России, к сожалению, такого переиздания нет. У нас из года в год переиздают словарь Ожегова, но в нем ничего не меняется.

- Слова не только появляются, но и исчезают?

- Да, причем их уход уловить довольно трудно. Имеются в виду не какие-нибудь архаизмы, о которых все забыли, а просто слова, которые по тем или иным причинам выходят из употребления. Здесь много интересных примеров, в частности слова идеологического содержания - «парторг» или «треугольник». Значение последнего в старом советском смысле теперь уже мало кто помнит - это были необходимые для визирования документа подписи трех руководителей организации: директора, парторга и профорга.

Интересная судьба у слова «субботник». Во время перестройки оно стало уходить, но обзавелось новым значением в жаргоне проституток как бесплатное обслуживание бандитов или милиционеров. Ядро значения, то есть «бесплатная работа», сохранилось, однако возникли дополнительные смыслы.

- А если без идеологического содержания?

- Тут мне представляется любопытной история слов, обозначающих получение денег за работу. Было слово «получка», оно зафиксировано еще в XIX веке. В советское время появилось слово «зарплата». Сначала они существовали, не вытесняя друг друга, но когда закончилась советская эпоха, оказалось, что советская «зарплата» благополучно ее пережила, а нейтральная «получка» из языка стала уходить.

- Почему?

- Вообще лингвисты не любят объяснять, почему такое происходит, но в данном случае есть любопытная версия. Дело в том, что эти слова не вполне синонимы, они чуть-чуть отличаются друг от друга. Можно спросить «какая у тебя зарплата», но нельзя спросить «какая у тебя получка». Так вот, идея получки как единовременной выплаты, по-видимому, перестала быть актуальной. Деньги теперь очень часто переводятся на карточку, важнейший для советского времени процесс, когда люди стояли в очереди к заветному окошку, начал уходить, и слово «получка» стало исчезать из речи вместе с ним. Хотя никакой идеологической окраски оно не имело.


Ни письменно, ни устно


- С какими аспектами больше связаны резкие изменения в русском языке в последнее время, с политическими или технологическими?

- И с теми, и с другими. Перестройка, распад Советского Союза, изменение социальных отношений - это огромные преобразования общества, которые очень сильно сказались на языке. Второй слом, который поразил уже почти весь мир, это, конечно, компьютер и интернет. Были созданы абсолютно новые коммуникативные сферы, которые тоже заметно повлияли на язык. Что повлияло сильнее, измерить трудно, хотя я полагаю, что для нас социальный слом оказался чуть более важным.

- При этом интернет породил грандиозный пласт жаргонной лексики. В чем причина?

- Здесь не одна причина, а много. Во-первых, интернет зарождался как некое довольно узкое сообщество. Тут можно говорить о специфической лексике небольшой, но довольно креативной группы людей, начавшей интенсивные игры с языком и превратившей интернет в полигон для таких игр. Вторая, более глубокая причина состоит в самой сущности сетевой коммуникации. Грубо говоря, она не является ни письменной, ни устной. Или, если хотите, является и письменной, и устной.

Письменная речь хороша для переноса текстов на далекие расстояния и для их хранения, устная - более богатая, более эмоциональная, в ней кроме слов задействованы жесты, мимика, позы, интонации. Так вот, интернет-общение формально использует письменную речь (хотя точнее будет сказать не письменную, а визуальную, потому что сам процесс письма, рисования букв тоже ушел), но по другим параметрам это речь устная. Потому что письменная речь всегда тяготела к монологичности, а тут ведь идет быстрый обмен репликами.

- И что же получается?

- Что формально письменная речь по структуре становится все более устной. С другой стороны, из-за недостатка средств выражения, присущих устной речи, их приходится специально добавлять. Так появляются смайлики, отчасти компенсирующие мимику и интонацию. Появляются такие приемы, как зачеркивание, превращающее текст из линейного в многомерный. Зачеркиваются, например, мысли: мол, я думаю одно, а пишу другое. Зачеркиваются матерные слова: дескать, очень хочется выругаться, а не положено. Еще менее распространенный, но довольно любопытный пример - использование звездочек. В них подается некая ремарка вроде «*смеется*» или «*уходит*». Таким способом человек описывает в тексте свое или чужое поведение.

Если уж совсем глобально, то средством внесения устности в письменную речь стала постоянная шутка. Юмор, языковая игра оживляют в интернете письменную речь и становятся для нее почти обязательным свойством. Конечно, в первую очередь это касается «разговорного» интернета.


«Если сложно, то большевик»


- Когда еще русский язык претерпевал столь серьезные изменения?

- Среди аналогичных периодов обычно называют революцию 1917 года и эпоху Петра I. Дальше, как правило, не идут, хотя можно было бы дойти и до татаро-монгольского ига. Насчет петровской эпохи все понятно - с ней связано огромное количество заимствований из европейских языков. Откуда бы у нас появились голландские слова, если бы Петр не обучался морскому делу именно в Голландии?

- А вот изменения, произошедшие после Октябрьской революции, обычно воспринимаются в негативном ключе. Тогда одни носители литературного русского языка были уничтожены, другие эмигрировали, третьи лишились возможности публичного высказывания.

- Знаете, из-за нелюбви к большевикам им иногда приписывают все что угодно. Например, реформа орфографии на самом деле задумывалась задолго до революции, просто именно у большевиков хватило политической воли ее провести.

Конечно, изменения были существенные. Есть лингвисты, которые считают, что это были изменения в худшую сторону, и тут мы возвращаемся к вашему первому вопросу. Что значит в худшую сторону? Изменился мир вообще, и если мы оцениваем эти перемены как негативные, то точно так же мы оценим и отобразивший эти изменения язык. Это как в наше время появилась бандитская лексика, но случилось-то это потому, что сначала появились бандиты, что они стали заметным явлением нашей жизни.

- После революции возник такой феномен как казенная, протокольная советская речь.

- Да, это были своего рода вершины языкового искусства, когда синтаксис стал важнее семантики, когда конструкции предложений оказывались важнее их смысла. Пересказать эти тексты было невозможно, их приходилось заучивать дословно.

- С этим феноменом гениально работает Владимир Сорокин.

- Да-да, Сорокин такой замечательный имитатор, но были же и другие блестящие имитаторы. Самый великий это, конечно, Платонов.

- Еще Зощенко.

- Да, Зощенко, но он имитировал скорее мещанскую речь, а вот Платонов именно большевистскую. К счастью об этой эпохе, в отличие от петровской, есть ряд значительных работ, написанных ее современниками. Замечательная фраза есть у лингвиста Афанасия Селищева в книге «Язык революционной эпохи» (1926): «Если говорит сложно, то большевик». Это у него цитата; если бы он сказал от себя, его посадили бы сразу, а так посадили через некоторое время. Произошли усложнение и архаизация речи, и это блестяще сымитировал Платонов. Его герои говорят что-то совершенно непонятное, но звучит это потрясающе.

Конечно, это были изменения к худшему, но что поделать, все время от времени меняется к худшему. Язык стал таким, каким он был нужен новым хозяевам жизни. Другое дело, что в языке и тогда происходили какие-то битвы. Вот, например, слово «товарищ» - это все-таки великое слово. Устранив противоречие между мужчиной и женщиной, оно ознаменовало первую гендерную революцию в русском языке. Раньше во всех языках, в том числе и в русском, существовали парные слова: господин - госпожа, мсье - мадам, мистер - миссис, здесь же было вброшено слово, которое в одинаковой степени подходило и к мужчинам, и к женщинам. Такое удобное универсальное обращение, но, увы, идеологически окрашенное. Поэтому оно так быстро стало исчезать после перестройки.


Прощай, превед!


- Как вы относитесь к языковым ошибкам? Раздражают ли они вас?

- Я им почти всегда радуюсь, мне они интересны. В частности, здесь мне любопытно наблюдать отличия украинского русского от российского русского. Их, кстати, не так уж много. Довольно широко распространено употребление предлога «с» вместо «из», тут спрашивают: «Ты с какого города?» Или вот мы проводили в Николаевской области лингвистические игры с детьми, так на просьбу дать определение тарелке дети отвечали: «Это то, с чего едят». Типично украинская конструкция.

Есть и более интересные наблюдения. Скажем, мои коллеги, которые замечательно говорят по-русски, использовали ранее не известное мне слово, которого в русском языке нет: «аматорский» вместо «любительский». Это характерный момент отсутствия рефлексии: говорящий даже не подозревает, что это слово не общерусское, а региональное.

- По-моему, сейчас по сравнению с советскими временами гораздо более небрежно работают редакторы и корректоры. Вот читаю сегодня один переводной роман, а там постоянно используется корявое выражение «в конечном итоге», вместо «пожарный» пишут «пожарник», «довлеть» употребляется в значении «тяготеть»...

- Честно говоря, слово «пожарник» я употреблял и сам, да и «довлеть» в этом значении уже можно найти в словарях. Есть несколько классических ошибок: «звонит» с ударением на первом слоге, путаница со словами «одевать» и «надевать», «носков»-«чулок», упомянутое «довлеть»... Что поделать, так уже говорят.

- Придется смириться?

- У каждого свой языковой вкус. То, что коробит одного, вполне приемлемо для другого. Что касается снижения грамотности в книгах и СМИ, то оно отчасти связано с тем, что происходило в 1990-е годы, когда многие издательства и печатные СМИ ради экономии сокращали корректоров и редакторов. Тогда действительно был абсолютный провал. Сегодня, по крайней мере в России, происходит определенное ужесточение. Респектабельные издательства, газеты и журналы вернули в штат эти должности, но последствия того провала все еще ощущаются. В любом случае того «великого советского корректора» - обычно это были суровые дотошные женщины, боровшиеся за каждую запятую так, будто эта запятая решала судьбу мира, - наверное, уже почти нет.

Есть еще одна важная вещь, связанная опять-таки с интернетом. Когда туда хлынули массы, то выяснилось, что массы, вообще говоря, довольно безграмотны. Фактически встал вопрос вот о чем. У нас всегда был стыд написать неправильно, мы сверялись со словарями, со справочниками, а вот массовая коммуникация в интернете запросто без всего этого обходится: нельзя болтать по аське и сверять каждую фразу по словарю. Так что же важнее, коммуникация без стыда или стыд без коммуникации? Выбор был очевиден.

- Специальный вопрос от литературного обозревателя: насколько сейчас влияет на язык литература?

- Простой короткий ответ: практически не влияет.

- Почему? Раньше-то вроде бы влияла.

- Я недавно написал статью под названием «Нечем аукаться, нечем откликаться» о том, что у нас потерян общий код знаний. В советское время мы читали одни и те же книги, смотрели одни и те же фильмы и знали одни и те же цитаты. Все помнили фразы «ловкость рук и никакого мошенства», «мертвые с косами стоят» и т. д., мы легко и быстро отзывались на их употребление. Сегодня такого нет.

- Все знают разве что фразы из рекламных роликов.

- Да, сегодня эту функцию взяла на себя реклама, а литература и кино свои способности утеряли. Если говорить о последнем «влиятельном» фильме, то, по-видимому, это...

- «Брат».

- Да, «Брат». Причем в постсоветскую эпоху других таких и не вспомнить. Похожее явление появилось в интернете, это интернет-мемы, но они живут недолго и известны не всем. Какое-нибудь «йа креведко» просуществовало лет пять, не больше. Да и самое известное интернет-слово «превед» сейчас постепенно выходит из моды.


Русский - не только российский


- В Украине часто говорят о том, что развитие украинского языка не должно происходить за счет русского. По-моему, это казуистика: расширение сферы использования одного языка неизбежно означает сужение сферы использования другого.

- Думаю, что да. Языкам тесно, они толкаются, выталкивают друг друга. Полноценное сосуществование языков всегда затруднительно. Обычно в пример приводят Швейцарию с ее четырьмя государственными языками, да еще там многие знают английский, но на самом-то деле даже в такой демократической стране языкового равноправия быть не может - естественно, не юридического, а реального. Ретороманский не может стать рядом с немецким; те, кто говорят на ретороманском, скорее всего, знают немецкий, но не наоборот.

Мы видим ожесточенную борьбу между языками, и она, к сожалению, сильно привязана к политике. Любое разумное социальное действие в отношении языков - скажем, обеспечение возможности учиться на своем родном языке - сразу упирается в политические противоречия. Пожалуй, сегодня эта проблема почти неразрешима, и это касается всех стран на постсоветском пространстве. Характерный пример - недавний референдум в Латвии, когда вроде бы простой вопрос, соответствующий закону этой страны, вызвал раскол в обществе.

- А что вы можете сказать в отношении Украины?

- Украинскую ситуацию я знаю хуже, но боюсь, что она такая же. Мне кажется, важно понять вот что: русский язык не является достоянием одной страны, России. Сейчас он воспринимается многими как язык России, и в результате его признание влечет за собой целый комплекс политических следствий, которых, вообще говоря, быть не должно. Русский язык для украинского общества - такая же ценность, как и для российского. Его не надо воспринимать как язык другого государства

- Утверждают, что если русскому языку дать такие же права, как украинскому, то последний просто-напросто вымрет.

- Я так не думаю. Когда речь идет о возрождении языка, жесткие меры оправданны, но украинская культура сейчас в таком положении не находится. Сегодня на «круглом столе» в Одесской городской думе нам рассказали, что одесситы дали возможность родителям самим выбирать язык обучения для своих детей-первоклассников, и соотношение получилось примерно 50 на 50. Ситуация вовсе не трагична, просто мне кажется, что в этом вопросе мифология гораздо сильнее реальности. В любом случае давать советы украинцам не в моей компетенции.

Юрий ВОЛОДАРСКИЙ

[назад]      [вверх страницы]

Поделиться: