В последнее время мы активно обсуждаем такую проблему как активное выдавливание русского языка с территории многих бывших республик Советского Союза. Парад суверенитетов, который не без кровавых столкновений проявлял себя после распада СССР, нередко проводился под лозунгами отказа от всего русского. Русский язык становился неким лингвистическим изгоем, который в ряде небезызвестных государств окрестили «языком оккупантов» и языком, который отдаляет эти самые государства и их народы от вхождения в «дружные демократические круги». Балтийские страны шли по пути самой настоящей расправы над русским языком, доводя свою политику до откровенной дискриминации русского языка, русских школ, русской культуры.

Не меньше негатива в сторону русского языка вылили и власти многих республик Средней Азии. Давление на русский язык, превращая его всего лишь в один из языков иностранного кластера, проявилось в Таджикистане, Узбекистане, Туркмении. Власти ряда государств решили, что придание русскому языку даже статуса языка межгосударственного общения (не говоря уже об официальном языке) дискредитирует эти сами власти в лице новых «братьев». Новым поветрием стал перевод национальных языков на латиницу, что, по мнению, властей, старающихся разорвать даже социокультурные связи с Россией, должно было вывести государства на мировое лингвистическое поле, подняв уровень образованности местного населения. Однако время показало, что попытки порвать с русским языком как в Прибалтике, так и в республиках Средней Азии, а также в ряде других государств бывшего СССР привели отнюдь не к образовательному и научному рывку.

К примеру, Узбекистан, который начал переход на латиницу в 1993, а закончил (согласно всем принятым законам) в 2010 году, сегодня пожинает плоды латинизации. Хотя фраза «пожинает плоды» здесь не вполне уместна. Жизнь вроде бы идёт своим чередом: дети в школах учатся на латинице, затем вузовские негласные правила снова заставляют их переходить на кириллицу; латинская графика в прессе остаётся востребованной разве что националистическими изданиями, а сфера бизнеса, с одной стороны, старается отвечать законодательным нормам, но с другой стороны понимает, что перлы вроде «Kolbasa sexi» даже знатоков узбекского вводят в заблуждение…



Люди за двадцать лет латинизации не то чтобы решительно от неё отказались, но и сказать, что большинство жителей Узбекистана в восторге от проведённой реформы, нельзя.



Грузинские власти в своё время тоже предпринимали шаги, которые были направлены на откровенный вывод русского языка на лингвистические задворки. Одно только упрашивание европейцев сразу несколькими грузинскими политиками о том, чтобы Грузию они называли не Грузией, а Георгией, наводит на определённые мысли. Якобы слово «Грузия» дискредитирует эту страну тем, что оно придумано русскими. А если есть хоть какая-то связь с русским языком, то от неё нужно срочно избавляться, во что бы это потом ни вырастало – так, по крайней мере, считали и продолжают считать определённые политические силы в самой Грузии. При этом ни один человек в той же Грузии, который хорошо знаком с её историей, культурными и языковыми традициями, и по сей день не может объяснить, каким образом с Грузией может быть исторически связано слово «Георгия». Если термин «Грузия» политики масти Михаила Саакашвили называют «русским», то откуда же пошло слово «Georgia»? Ответ, как говорится, очевиден.

И если после этого те же грузинские политики, которые упражняются в лингвистических придумках, заявят, что они стараются показать культурные и лингвистические истоки грузинскому народу, то им есть все основания не поверить?
Главным иностранным языком, согласно негласным правилам обучения, стал английский, хотя все потуги грузинских властей по вытравливанию русского языка с территории Грузии успехом не увенчались. Русский язык в современной Грузии остался языком научной элиты, интеллигенции.

Только вот грузинская молодёжь, как показывают результаты мониторинга образовательного процесса, всё меньший интерес проявляет по отношению к русскому языку. В частности, по итогам 2012 года число школьников, выбравших изучение в качестве иностранного языка русского, составило 17%, более 80% выбрали английский язык. Этот результат в виде неких победных реляций представило грузинского Министерство образования, заявив, что видит в нём (в результате) важнейший итог проводимых реформ.

Но есть у этой медали, как оказалось, и другая сторона. Дело в том, что данные грузинского Минобра, а этот мониторинг осуществил именно грузинский Минобр, на самом деле отражают вовсе не желание самих молодых грузинских граждан, а те рамки, в которые их поставило государство. Многие представители грузинской молодёжи хотели бы получить прочные знания по русскому языку, но в современной Грузии для этого не созданы все необходимые условия. Точнее, все условия, необходимые для этого, были ликвидированы. Да и заявлять о том, что хотел бы учить русский язык, в Грузии с 2008 года стало как-то не принято. В этом явно просматривается часть той информационной войны, которая была открыта против России сразу же после того, как господин Саакашвили решился на авантюру в Южной Осетии. Образ России как врага и оккупанта стал определяющим для большого числа грузин, от чего пострадал и русский язык.

О том, что к русскому языку представители грузинской молодёжи проявляют гораздо больший интерес, нежели тот, который соответствует данным Министерства образования, говорит статистика прохождения грузинскими гражданами частных языковых курсов. Изучение русского языка в качестве иностранного здесь выбирают свыше 64% обучающихся. Курсы по изучению русского языка открыты Обществом Ираклия Второго – это то самое общество, которое совсем недавно попросило премьер-министра Грузии Бидзину Иванишвили принять решение об отказе от вступления Грузии в НАТО с одновременным принятием декларации о нейтралитете. Глава общества Арчил Чкоидзе заявляет, что альтернативой для Грузии может стать также курс на вступление в Евразийский Союз и налаживание партнёрских отношений с Россией.

Таджикистан тоже долгое время шёл по пути сведения счётов с русским языком. Пару лет назад от президента Рахмона поступала инициатива прекратить использование табличек, которые бы дублировали таджикские надписи на других языках мира. Очевидно, что в первую очередь удар был направлен именно на русский язык, так как другой языковой дубляж в Таджикистане можно было встретить не в пример реже. Однако после серии мер, которые были предприняты российскими властями, отношение к русскому языку в Таджикистане достаточно резко изменилось. В первую очередь это можно с тем, что теперь трудовым мигрантам, желающим получить разрешение на работу в России, нужно проходить тестирование на знание русского языка. Чтобы помочь своим соотечественникам в изучении русского языка таджикские власти даже решили заказать в России специальное учебное пособие «Русский язык для трудовых мигрантов». Распределяться пособие будет в первую очередь через образовательные учреждения. В учебнике, как стало известно, содержатся два десятка практических разговорных тем о Российской Федерации, денежных переводах и таможенных нормах. В общем, как видно, «избавление» от русского языка в Таджикистане явно не состоялось…

Но, говоря о зачастую сложном положении русского языка у наших соседей, нужно не забывать и о самих себе, то есть о России. Критикуя страны Балтии, Грузию или Узбекистан за предпринимаемые попытки отодвинуть русский язык на лингвистическую периферию, нельзя забывать и о том, что ситуация с русским языком далеко не идеальна на территории самой Российской Федерации. И здесь речь вовсе не только о национальных республиках, но даже и о тех регионах, где проживают до 100% русскоязычных граждан. Сам русский язык здесь испытывает колоссальное давление, вбирая в себя англицизмы с такой силой, что иногда возникает вопрос: а мы точно говорим на русском. С одной стороны, открытость русского языка – это его достоинство, которое и позволило его сделать великим и могучим, но с другой стороны, такой шквал иностранной терминологии, который буквально врывается в русский язык в течение последнего времени – не может не беспокоить.

Если во многих иностранных государствах вывески на иностранном языке чаще всего появляются там, где вероятность их прочтения иностранцами максимальна (вокзалы, аэропорты, гостиницы, банки), то у нас проявляется какое-то странное поветрие: нацепить вывеску с иностранной терминологией, не обращая никакого внимания на её уместность.





Да что там вывески… Проблема начинается со школьных образовательных программ. Когда речь идёт о том, что русский язык было бы неплохо интегрировать в один предмет с литературой, сократив общее количество часов на его изучение, то это наводит на мысли о том, что борьба с языком идёт и в нашей стране. Сегодня уровень знания русского языка в общеобразовательных школах России оставляет желать лучшего. Результаты ЕГЭ показывают, что русским у нас, оказывается, лучше всего владеют жители северокавказских республик, где сотни выпускников показывают феноменальные результаты сдачи экзамена, но в своём интервью не могут лаконично выразить даже самую простую мысль по-русски… Такой вот феномен.

Именно поэтому, обращая внимание на положение дел с русским языком за рубежом, мы не должны забывать и том, что внутри России на наш язык оказывается нередко не меньшее давление – часто откровенно навязчивое. И если закрывать на это глаза, то переход на ту же латиницу у нас произойдёт и без принятия сомнительных законодательных решений…