«Четырнадцатилетняя девочка не может спокойно смотреть на мясо. Когда в ее присутствии собираются жарить котлеты, она бледнеет и дрожит как осиновый лист.

Несколько месяцев назад в воробьиную ночь к крестьянской хате, недалеко от города Сарны, пришли вооруженные люди и закололи ножами хозяев. Девочка с ужасом в глазах смотрела на агонию своих родителей.

Один из бандитов приложил острие ножа к горлу ребенка, но в последнюю минуту в его мозгу родилась новая «идея».

— Живи во славу Степана Бандеры! А чтобы, чего доброго, не умерла с голоду, мы оставим тебе продукты. А ну, хлопцы, нарубите ей свинины!..

«Хлопцам» это предложение понравилось. Они постаскивали с полок тарелки и миски; и через несколько минут перед оцепеневшей от отчаяния девочкой выросла гора мяса из истекающих кровью тел ее отца и матери...»

Слова «Бандера», «хата» и «хлопцы» в данном тексте являются единственными маркерами, позволяющими понять, что речь идет не о событиях межплеменного конфликта где-то в Тропической Африке. И вправду, действие происходит в Тропической Европе (Европе ли? об этом чуть ниже). Конечно, шокирующие строки Ярослава Галана можно не принимать внимание, брезгливо скривив нос – худлит, мол, что с него взять. Однако воспоминания о судьбе самого писателя, зарубленного ОУНовцами топором в собственной квартире, не позволяют это сделать так уж легко. А были ведь и сотни, тысячи других жертв, факт убийства которых задокументирован с железобетонной скрупулезностью, а обстоятельства, при которых произошла расправа, просто-таки вынуждают поверить – действительно, большинство военных преступлений на Украине в годы ВОВ были совершены не немцами, а пламенными борцами за «вильну неньку».

В эссе «Реликтовая Европа», принадлежащем перу слегка провокационного, но, безусловно, талантливого публициста М.А. де Будьона, автор, рассуждая о гуцулах/галичанах, делится впечатлениями от фильма «Тени забытых предков», карпатской версии «Ромео и Джульетты» (сюжетная ось – любовь парня и девушки…пардон, парубка и дивчины, принадлежащих к враждующим семействам). Советскому и постсоветскому зрителю, воспитанному в рамках европейской культуры, легче, мол, почувствовать симпатию и близость к недотепам из итальянских комедий, четырем полякам на танке с собакой и даже чингачгойкам митичам югославско-гдр-овского образца, чем к карпатцам – эти ментально столь же далеки от нас, как японцы. Признаться, я не без скепсиса отношусь к расширительным и упрошенным терминам вроде «европейская культура» и «европейские ценности», хотя бы потому, что европейцев много и они разные, и ценности у них тоже весьма разные, в первую очередь в зависимости от эпохи. Однако после собственноглазного просмотра «Теней» я констатировал адекватность оценки Будьона – действительно, сие далеко практически от ЛЮБЫХ европейских ценностей любой эпохи. Ощущением чуждости веет от всякой детали и сюжетного нюанса, начиная с немотивированного убийства местным Капулетяком местного же Монтеченко на церковном дворе (ну, то есть на какой-то мотив там намекается – то ли убитый сдал на нужды храма больше убийцы, то ли меньше, то ли просто косо посмотрел) и, заканчивая совершенно инфернальными плясками молодежи вокруг костра, – в этой сцене удивляет лишь отсутствие барабана, обтянутого человеческой кожей, и костей в носах участников. С изрядно вестернизировавшимися за последние полтораста лет японцами даже сравнивать как-то стыдно, уместнее вспомнить полинезийцев или там тутси и хутсу. Тут, конечно, могут возразить, что действие происходит примерно в те же времена, когда японцы только начали путь к диалогу с окружающим миром и ценностному взаимообогащению. Замечание принимается, только с одной поправкой. Японцы путь начали, продолжили и достигли на нем немалых успехов. А Монтеченко с Капулетяками по-прежнему пляшут вокруг костра и бьют друг друга смертным боем за косой взгляд, что очередной Майдан и продемонстрировал со всем блеском.

Одновременно и парадокс и усмешка судьбы, что эти дикие, нецивилизованные и принципиально нецивилизуемые люди, бесконечно оторванные от европейства в любом его изводе, сейчас являются самыми неистовыми и нахрапистыми сторонниками вступления Украины в «братскую семью европейских народов». И вот что лично для меня непонятно в этой ситуации. Ладно сами европейцы, у них давно циничный прагматизм причудливо смещался с мультикультурным безумием, поэтому ситуативно ради пользы можно признать меньшими братьями-несмышленышами и боснийских головорезов, и косовских пушеров, и нежно оберегаемых в любых странах цыган. Вот и самостийников признали, даже – немыслимое дело! – разрешили фактически легализовать для публичного употребления слово «жид», хотя страшнее грех нынче разве что назвать рукопожатного гея гомосеком или того хуже…Но сами майдандыры, они что искренне считают, что Тягнибок, Фарион и покойная бабка Параска имеют хоть самое косвенное отношение если не к Шескпиру, Дюреру, Карузо и Бисмарку, то хотя бы к Меркель, Ларсу фон Триеру и группе Раммштайн? Нет, решительно непонятно. Зато приходит понимание другого, а именно причин столь настойчивого и истеричного постулирования тезиса «не на Украину, а в Украину». Западная часть незалэжной – самая что ни на есть задница Европы, ментальная, цивилизационная, историческая и экономическая. А НА заднице может разве что вскочить чирей (применительно к Западенщине, конечно, справедливо и подобное сравнение), направляться можно только В задницу, чем свидомые неадекваты успешно и заниматься. Непонятно только, зачем тащить с собой этнически и культурно-лингвистически русских людей, коих больше половины страны*, да еще делать это под лозунгом братания с Европой, от которой Монтеченко и Капулетяки еще дальше, чем Львов от Токио.

*Слово «страна» к нынешней Украине, разумеется, стоит применять с известной долей условности, более правдиво называть её, перефразируя знаменитую фразу Молотова о Польше, «уродливым детищем Беловежской Пущи».