Дарья АСЛАМОВА

Дарья Асламова отправилась в Дагестан, чтобы разобраться: что думают его обитатели о вбрасываемой в последнее время идее - отделить северокавказские республики от остальной страны.

«ДА, У НАС СТРЕЛЯЮТ НА СВАДЬБАХ»

«Люди у нас в Дагестане хотят получить ответ: мы россияне или изгои? Вот я россиянин до мозга костей, может, больше, чем вы. Я дагестанец, даргинец, при советской власти получил два высших образования. А выхожу в московском аэропорту и вижу плакат Жириновского: Я за русских! А мы кто?! А остальные? А почему Жириновский не за россиян?»

Так негодует учитель истории Ахмед Магомедов из дагестанского села Хаджалмахи, красивый старый мужчина в каракулевой папахе. Горцы умеют живописно стареть. Крепкое, жилистое, поджарое тело, упорный взгляд ясных глаз и властность в манерах.

«Сейчас в бедах русского народа винят только кавказцев, - возмущается Ахмед Магомедов. - Что ж, есть у нас странные для вас обычаи. Да, у нас стреляют на свадьбах. Мы такие. А вот когда таджикскую девочку растерзали нацисты в Петербурге, общество промолчало. А когда в русском соборе девушки из «Пуси райот» вершат безобразия, направленные против православной церкви, газеты их защищают. Путин сказал, что преступно раскачивать лодку в многонациональном обществе. Но русских оболванили бритоголовые молодчики, желающие отделить Кавказ. Есть и такие, что кричат: если б Россию захватил Гитлер, мы бы сейчас пили баварское пиво. Бойтесь, если до России докатится североафриканская революционная буря, которая принесет с собой насаждаемую американцами демократию — наихудшую форму тирании. Люди, которые развалили СССР, хотят теперь довершить злое дело — развалить Россию. А начнут они с Кавказа». 

«ЖЕНИХ КУРИТ, ПЬЕТ? НУ СЛАВА БОГУ - НЕ ВАХХАБИТ»

Махачкала — первый на моей памяти приморский город, построенный спиной к морю. Само море еще отыскать надо за нелепым скоплением разномастных зданий. Местные ценители прекрасного утверждают, что Махачкалу хорошо бы снести и отстроить заново, но население мирится с этим архитектурным кошмаром и жутким состоянием коммуникаций.

Однако, в чем городу не откажешь, так это в южном жизнелюбии. У себя на родине дагестанцы — душевные, теплые люди с отличным чувством юмора и врожденной любезностью к гостям. Это в Москве дагестанская молодежь сбивается в стаи и усваивает звериные привычки, а вот у себя дома та же молодежь четко знает границы. Люди здесь горячие, лучше не провоцировать. Каждому заезжему журналисту местные жители с пеной у рта доказывают, что центральные СМИ очерняют Дагестан и бесславят самую прекрасную землю на свете и самый гостеприимный народ. Верно, что в любом бедном горном селе вам за полчаса накроют царский стол и предложат ночлег. А бывшие экскурсоводы (в мирную пору в Дагестане был популярен этнотуризм) вспоминают, как привозили иностранцев в самые глухие деревни и предлагали им на выбор любой дом, точно зная, что хозяева почтут за великую честь принять и накормить гостей.

Дагестанцы ревниво отслеживают любое упоминание о республике. «Вот почему, когда дагестанский парень ценой своей жизни спас тонувших в Москве-реке девочек, а дагестанские спортсмены в Хабаровске вытащили людей из горящего трамвая, об этом всегда мельком?! - возмущались мои собеседники. - А как спецоперация в Махачкале или стрельба на наших свадьбах, то это крик на всю страну!»

В Махачкале, почти не пересекаясь, идут две параллельных жизни. В одной — работают, торгуют, играют сказочные свадьбы, пьют и гуляют с истинно кавказским размахом. В другой — истово молятся, взрывают лавки с алкоголем, мастерят пояса шахидов, уходят в лес и охотятся на милиционеров. Как шутят махачкалинцы: раньше у дагестанских матерей считалось престижным, если жених дочки не курит и не пьет. А сейчас первым делом спрашивают: «Курит? Пьет? Ну, слава Богу! Значит, точно не ваххабит!»

Поразительно, какой гибкостью и приспособляемостью обладает человеческая психика. Махачкалинцев ничем не проймешь. Встречи назначаются так: «Давай в том кафе, у которого женщина подорвалась», или «Напротив взорванного винного магазина», или «Там, где подстрелили ваххабита Ваху» и т. д. Помню, как меня шокировал политолог Руслан Гереев, когда в центре города мы решили пойти в его любимое кафе и наткнулись на красно-белую ленточку поперек улицы и полицейского. (Как потом выяснилось, террористы застрелили среди бела дня двух молоденьких стражей порядка.) «Так, идет спецоперация, -спокойно объяснил Руслан. - Жалко, не попадем в кафе. Ничего, найдем другое».

При этом Руслана просто распирало от оптимизма. Будущее Дагестана видится ему в розовом свете: «Идет активная работа по очищению республики. Самых одиозных полевых командиров ликвидировали. Основные силы подполья находятся сейчас в командировке в Сирии и будем надеяться, что там они и останутся. А подавляющее большинство терактов организуют люди пришлые, многие из них - русские. Раздобудько, Хорошева, Саид Бурятский (Александр Тихомиров), Дмитрий Соколов, — уж если русские принимают ислам, то обязательно в радикальной форме. Вы говорите, терроризм? Да у вас в Москве в обычной бытовухе больше народу гибнет. А в Дагестане сейчас кардинальный перелом. С приходом президента Рамазана Абдулатипова сюда пришел федеральный центр. У людей появилась надежда, что Абдулатипов — реформатор».

СТРАНА НАБЕГОВОЙ ЭКОНОМИКИ

«Вот такой вопрос: зачем России нужен Кавказ — может задать только импотент, - возмущается президент Дагестана Рамазан Абдулатипов. - Почему мне нужен друг, подруга, дети? Потому что это жизнь. Кавказ — часть российской жизни и часть российской цивилизации. Мы как-то с Бабуриным обсуждали проблему мигрантов. Он мне говорит: вот я тебя, Рамазан, уважаю, но ты согласен, что вы понаехали? Я в ответ: Сергей, согласен, понаехали, но понаехали по тем тропам, по которым вы к нам понаехали двести лет назад. Если б Россия не завоевала Кавказ, можем, мы сейчас понаехали в Стамбул или в Тегеран. Это вторичные признаки, последствия колониальной системы. Куда едут алжирцы? Во Францию. Индусы и пакистанцы — в Британию. Ну, а мы в Москву.

Это уже запоздалый вопрос: зачем России Кавказ. Вроде того: вот у меня уже двое сыновей выросли, и я вдруг говорю, а зачем мне жена нужна. Но она ведь уже не просто жена, а мать моих детей, будет бабушкой моих внуков. Дагестан очень достойно вступал в состав России. Народ, который считали диким, первобытным, целых пятьдесят лет оказывал сопротивление русской армии, которая победила Наполеона! Мы сказали, что не будем рабами. Мы вошли в империю с высоко поднятой головой, сохраняя свой язык, веру, свои фамилии. Приобретение Кавказа — это был выход России на Ближний Восток и в Центральную Азию. Россия пришла сюда воевать не с с дагестанцами и чеченцами, а с геополитическими противниками — Персией и Турцией. У России нет сейчас проблемы удержать Кавказ, потому что мы не стремимся уйти. Это Россия, все время убегая от нас, делает вид, что это мы убегаем от нее».

«Никто не думает, что Кавказ от нас убегает, - возражаю я. - Напротив, мы воспринимаем его наступление как угрозу нашей идентичности».
 
«Ну, если вы свою любимую женщину доводите до психоза, она вместо любви становится угрозой для вас. Я Путину еще несколько лет назад говорил: если вы хотите иметь врага, то лучшего врага, чем Кавказ, не найдете. Сто лет будет преследовать. А если нужен друг, то это тоже к нам. Он жизнь отдаст за вашу честь и достоинство. Поэтому выбор для России: делать из Кавказа друга или превращать во врага?»

«Россия всегда испокон веков бежала за безопасными границами, - рассказывает политолог Дибиров Абдул-Насир. - Потом она совершила стратегическую ошибку — залезла в Закавказье, чтобы ослабить Турцию и Персию, и взяла под крыло Грузию (где теперь та Грузия?). А Дагестан остался незамиренным в тылу. Дагестанцы совершали набеги на грузин и азербайджанцев и тем жили. Такая набеговая экономика. Ведь кто такие горцы? Те же казаки, воины и земледельцы в одном лице. Масло, которое они в набегах зарабатывали, намазывали на хлеб, выращенный у себя. А террасное земледелие, оно, ой, какого труда стоит! Вы видели наши сады в горах? Это ж восьмое чудо света! Сады Семирамиды отдыхают. А русские по сути закрыли дагестанцам горы. Не пограбишь! Пленников не приведешь! Да и грузины начали на нас жаловаться. Вот вам и война. Но и спустя почти двести лет экономика Дагестана остается набеговой. Диаспора зарабатывает в Москве, а деньги вкладывает здесь в строительство домов и банкетных залов. Никто не хочет строить заводы. Деньги просто проедают».

«А почему здесь все с такой ностальгией вспоминают СССР? - спрашиваю я. - Почему с царской армией дагестанцы воевали, а большевики пришлись вдруг ко двору?»

«Большевики поначалу напортачили, но в конечном итоге общинный строй в горах очень логично лег на колхозно-совхозную систему. Нам была предложена более поздняя коллективизация, которая закончилась аж в 1939 году. Сочетание частной и общественной собственности оказалось почти идеальным. Но с распадом СССР погибла колхозная система. В 90-е годы все было заброшено. Началось опустынивание гор, и люди стали спускаться на равнину. Они перестали быть земледельцами, но воинственность осталась, извращенная воинственность, не связанная с созидательным трудом. В царское время кавказскую пассионарность использовали с умом, создав Дикую дивизию. В советское время избыток энергии поглощала армия, а потом — нелегкий труд горного землепашца. А в наше время власть не знает, что делать с буйной кавказской молодежью».

«Развивающийся народ всегда порождает проблемы на границах с другими народами, - замечает журналист Сергей Исрапилов. - Нечто подобное происходит в Дагестане. За ХХ век Дагестан увеличил численность населения в семь-восемь раз. Это при том, что веками она оставалась стабильной. И вдруг такой резкий демографический хлопок. Дагестан растет, у него более высокий градус, и давление на соседей практически неизбежно».

ТАМ, ГДЕ ВОЙНА ЕЩЕ ИДЕТ

«Вот если человек, умирая, держит палец к верху, значит, он умер правильной смертью. Этим он показывает, что Аллах един», - говорит Аляса Магомедов, глава знаменитого горного села Гимры, родины двух великих имамов Газимагомеда (1795 — 1832) и Шамиля (1797 — 1871). Мы стоим в сельском школьном музее перед портретом полуобнаженного окровавленного имама Газимагомеда с поднятым пальцем вверх. «А вот еще хорошая картина, - указывает мне директор музея господин Абдулаев. - Газимагомед прыгает прямо на штыки русских войск, окруживших сторожевую башню в селе Гимры. Достойная смерть. А его друг и соратник Шамиль в это время скрывался в башне, а потом сумел прорваться сквозь кольцо и выжить». «Чтобы потом десятилетиями вести войну против России, - продолжаю я. - Хороший у вас школьный музей. Какая, должно быть, историческая каша в головах у ваших детей. Что они вообще должны думать про Россию?»

В советское время детям из Гимры объясняли, что два их великих односельчанина вели национально-освободительную борьбу против царского самодержавия. Ну, а теперь как? Учителя школы дружно восхищаются знаменитыми имами: «Они ж не только против русских воевали, а против богачей и несправедливости». И забывают упомянуть, что имамы первыми ввели в Дагестане шариат.

Историческое село Гимры лежит в горном ущелье немыслимой красоты, славящемся своими садами. До первых морозов горит на голых ветках оранжевым золотом сладчайшая хурма. Однако, в село просто так не попасть, - все входы и выходы охраняются федералами, крепкими розовощекими русскими ребятами. С апреля в селе введен режим КТО (контртеррористической операции). Имамы — это легендарное прошлое. Но и в наше время Гимры — самое знаменитое ваххабистское село, центр притяжения для всех исламистов, которые стремятся сюда, как рыба на нерест.

«Здесь баракат, священное намоленное место, - говорит глава села Аляса Магомедов. - Сюда прежде съезжались вахабиты со всей России и морочили нашим ребятам головы. За последние пятнадцать лет — 50 убийств».

У Алясы глаза тоскливые, как у героя Донатаса Баниониса в фильме «Никто не хотел умирать». «Уйдут федералы, придут ваххабиты. А что я могу противопоставить вооруженным людям с деньгами? Здесь есть местные, готовые бороться с лесными. Но им нужно оружие. А кто ж нам его даст? Во время тяжелой войны с Германией за сутки переселяли целые народы, а сейчас с бандитами справиться не могут. Не верю! Я был в армии, видел мощь России. А нынешние молодые России не знают. Я им должен доказать, что русская власть лучше. А как? Я даже социальные проблемы решить не могу, потому что денег нет».

В местной школе девочки все как одна в хиджабах. Идет урок русского языка во втором классе. «Дети, кто для нас Пушкин?» - восклицает учительница в традиционном дагестанском платке. «Вечно живой, великий русский поэт», - отвечают хором. Маленькая Хабибат в белом хиджабе упоенно читает наизусть «Мороз и солнце, день чудесный». И я роняю слезу от умиления, когда один за другим к доске выходят второклассники и без запинки рассказывают стихи Тютчева, Бунина, Пушкина. Это ТОЖЕ НАШИ дети! Вот только кем они вырастут? Россиянами или последователями имама Шамиля? Местные «лесные», кстати, по словам учителей, тоже были отличниками.

«Гимринцы пришли ко мне жаловаться на силовиков, - рассказывает президент республики Рамазан Абдулатипов. - Вот, мол, к нам пришли солдаты, разбомбили несколько домов. Я им сказал: солдаты делают свое дело, ФСБ и МВД делают свое дело. А что делает ваш джамаат по наведению порядка? Какие гарантии вы даете? Если солдат зашел в Гимры, и ему стреляют в спину, он будет стрелять в ответ. А что делает директор школы, воспитывая и выпуская ваххабитов? А почему у имама в мечети был склад оружия? Уберите ваххабитов, тогда мы уберем армию. Один бывший имам сказал мне: вы не совсем понимаете, нас могут убить, если мы будем так действовать. А я ему: умри, чем жить так! Умри, если ты мужик, горец. Гимры — родина двух великих имамов, а вы живете в страхе от 30-40 человек шпаны! Вы позорите свой род! Я теперь езжу по районам и спрашиваю родителей: вы хотите своим детям перспективы? Со знанием одного Корана у них прямая дорога в рай и один Аллах. А здесь на земле они ничего не смогут! Они должны иметь профессию. Посмотрите на евреев, которые дают свои детям две-три специальности! У пророка сказано: левой рукой держись за сердце и советуйся с Аллахом, а правой рукой работай. И еще сказано: мужчина, который три раза в сутки не вспотел, это не мужчина».
 
ХИТРЫЕ И ХРАБРЫЕ

Жители села Хаджалмахи (левашинский клан) всегда славились среди земляков своей предприимчивостью и деловой хваткой. Их еще называют валютчиками (а улицу обменных пунктов в Махачкале хаджалмахинской). Их же обвиняют в строительстве финансовой пирамиды (исчезло 24 миллиарда рублей, хотя среди пострадавших были и сами жители деревни). Как бы там ни было, Хаджалмахи — зажиточное, даже богатое село с 14 мечетями, где всяк молится на свой лад. Именно отсюда родом ужасающий монстр по имени Магомед Абдурахманов, бывший сотрудник отдела по борьбе с экстремизмом, уехавший в Сирию. Это он на шокирующем видео отрезает головы двум католическим священникам. Дома у него осталась семья: жена и дети, не видевшие его много лет.

С ваххабитами хаджалмахинцы первое время мирились. Мало ли кто как любит молиться. Главное, чтоб других не трогал. Вот когда это начало мешать бизнесу, когда деловых людей попытались обложить данью...

«У нас в начале девяностых человек сорок уехали в Пакистан учиться, - рассказывает глава села Ахмед Омаров. - Потом все вернулись и принесли сюда чуждые нам догмы, чуждое видение ислама, стали молодежь сбивать с толку. Мы просто предложили этим людям, которые не хотят жить по традиционным исламским и российским законам: уходите отсюда. Найдите место, которое вас устраивает. Мы законопослушный народ. Пригласили старших в роду и сказали: объясните вашим детям, что их догмы нам не подходят».

Часть ваххабитов уехала, но были и те, кто остались. Когда в селе начались разборки и убийства, жители организовали круглосуточные отряды самообороны, так называемых дружинников с охотничьими ружьями (на которые прямо-таки у всех якобы есть лицензии. Но к оружию придираться в Дагестане просто глупо — хочешь жить, умей защищаться). Все машины, которые приезжают в село или в мечети, строго досматриваются дружинниками (многие уроженцы Хаджалмахи ездят на дежурства даже из Махачкалы). Все незнакомые люди допрашиваются: кто такой, зачем пожаловал. Эта самооборона имела и трагические последствия. Был застрелен при въезде в село менеджер «Росгидро» Магомедов А.А. только потому, что его машина не остановилась для досмотра. Был избит в мечети парень-ваххабит, который после скончался в больнице от побоев. Как в любом дагестанском селе, список кровавых грехов здесь велик.

Однако, люди вызывают уважение тем, что не сдались и сумели отстоять привычный (правильный или нет) образ жизни.

«Мы больше патриоты России, чем все ваши депутаты, вместе взятые, - говорит глава села Ахмед Омаров. - Без России нам здесь житья не будет. У нас рядом Иран, Грузия, Казахстан, Туркменистан. Будут нас снабжать оружием и науськивать друг на друга».

«Нам нужная жесткая, но чистая рука власти, - говорит учитель истории Ахмед Магомедов. - Холодный ум и горячее сердце, как у большевиков. Россия — богатейшее государство в мире, а в нем стыдно жить. Мы только хапать научились при капитализме. Помните, что Карл Маркс сказал: если человек получает триста процентов прибыли, он пойдет во имя этого на любое преступление».

ВЗГЛЯД С 6-ГО ЭТАЖА

Русского в Дагестане все меньше...

Был у меня в Махачкале друг. Русский парень Андрюха. 10 лет назад он мне с гордостью говорил: «Мы здесь на особом счету. И ничто нас не заставит уехать отсюда». В 2006 году в Кизляре казачий атаман Спирин, скрипя зубами, констатировал: выдавливают русских. В 2010-м я сидел с Андрюхой в ставропольской кафешке. От его былой убежденности не осталось и следа: «Какой же я был дурак, что не уехал оттуда раньше».

На Кавказе любят с ностальгией вспоминать советские времена. Забывая упомянуть, что благополучие и в экономике, и в социальной сфере, и в межнациональной здесь держалось во многом на русских - инженерах, врачах, учителях... Технической и гуманитарной интеллигенции, которую здесь всегда уважали и на нее ровнялись. Это было модно. Но в 90-х начался резкий отток русских из Дагестана. Его легко проследить по переписи населения. И лихие 90-е здесь затянулись до середины 2000-х, плавно перетекая в нечто более страшное.

Последние 20 лет Дагестан варился сам в себе. Москва, конечно, подкидывала в дотационный котел Кавказа миллиард за миллиардом, но была слишком увлечена замирением Чечни. На Дагестан не обращали внимания. И в итоге он превратился в насквозь криминальный и мало похожий на другие российские регионы анклав, в котором живут либо по шариату, либо по нормам контртеррористической операции, либо просто по понятиям. Тут появилось целое поколение, в котором российского - лишь спортивные костюмы от «Боско» да «Лады Приоры».

Это поколение хорошо знакомо с горскими адатами и устройством автомата Калашникова, но понятия не имеет, в какой стране живет, - некому объяснить. Как некому здесь поднимать некогда мощное производство, выродившееся в кирпичные заводики, на которые свозят русских рабов.

Получается, что Дагестан в России есть. Но вот российского в нем все меньше. 

ПОЧЕМУ ДАГЕСТАН НЕ ЧЕЧНЯ?

Чечней в Дагестане непрестанно восхищаются, Рамзана Кадырова называют «красавчиком». Рассказывают чудеса о прекрасном Грозном, о порядке на улицах, о неподкупных судьях и об отсутствии коррупции (!), о том, что машину можно оставлять незакрытой, что ночью можно гулять и никто тебя не тронет. О том, что именно чеченцев пошлют охранять Олимпиаду. О том, как Кадыров строит модный горнолыжный курорт, восстанавливает русские церкви и даже возводит синагогу: хочет, чтоб евреи вернулись. Но для себя дагестанцы вариант Чечни не рассматривают. Нереально. Дагестан — сложнейшее переплетение народов, кланов, языков.

«В Чечне один народ, здесь много народов, и такого волка, что мог бы усмирить Дагестан, среди наших людей не просматривается, - говорит журналист Сергей Исрапилов. - А новый президент Абдулатипов — человек интеллигентный, и методы Кадырова ему не подходят. Дагестан — самый сложный из регионов России. Здесь создана ливанская система власти: негласное квотирование мест, собственности, финансовых потоков для каждого народа. Вот вы говорите, что это дикость, но система показывает: опыт Ливана легко разрушить, но трудно воссоздать. Несмотря на сложность обстановки в 90-е годы, Дагестан оказался единственным кавказским регионом, который не воевал. Ощущение коктейля из проблем, который откупорить легко, но обратно не загонишь, заложено у каждого дагестанца в генах».

Времени, чтобы зачистить Дагестан, остается не так уж много.

«Если мы хотим к Олимпийским играм прийти чистыми, аккуратными и достойными, нам надо делать чистку во всех правоохранительных органах, - говорит президент Дагестана Рамазан Абдулатипов. - Здесь уже в теневой экономике накоплены, украдены десятки миллиардов долларов, и эти доллары начинают работать против нас. А темный лес с бандитами — это сопутствующее звено, и эту связку надо разорвать. У Кадырова была примерно такая же ситуация, пока он не начал создавать свои структуры. А у меня нет реальных рычагов влияния. Я президент, а в руках у меня ничего нет. Ни экономического влияния, ни правоохранительного. Судебные приставы, суд, прокуратура, налоговая служба, ФСБ — все федеральное. Назначают кого-нибудь замминистром, а меня даже в известность не ставят. Если дело так пойдет, меня тоже вынудят, как Кадырова, создавать свои структуры. Хотя я отрицательно отношусь к созданию параллельных государств. Однако, время поджимает. Ничего, кроме экстремизма, современный Дагестан не производит. Мы предупреждаем родителей тех ребят, которые уехали в Сирию: или пусть немедленно приезжают, или не возвращаются вовсе. Я дал установку отзывать из неблагополучных стран всех, кто учится там в учебных заведениях. Кроме того, из леса хотят выйти люди под мои гарантии, а я их дать не могу. Отрядами готовы выйти и даже предстать перед судом. Я даю их фамилии на проверку, и месяцами эти фамилии отрабатываются. А люди там, в лесу, не могут ждать, им нужны президентские гарантии».

ИДЕОЛОГИЯ ПРИМИТИВА

ОЧЕНЬ большой человек в ФСБ Дагестана на условиях анонимности рассказал мне, что если б не наличие «полезных идиотов» в лице правозащитников, Дагестан уже давно бы зачистили как Чечню.

«Как только мы проводим спецоперацию, первыми являются «Матери Дагестана» и пытаются найти нарушения в наших действиях. А тут, понимаете, бой идет! «Мемориал», «Хельсинская группа» - все эти люди создают мнение о республике, где бесчинствуют правоохранители, а остальные, мол, хорошие люди, которые просто хотят молиться. То есть они нормальные, а мы ненормальные. Правозащитники якобы защищают интересы народа, а, на самом деле, интересы ваххабитов. И не слушайте вы эти глупости, мол, люди уходят в лес из-за безработицы. Да посмотрите на Татарстан, богатейшую республику, где полным ходом идет ваххабизация. Чего им там-то не хватает? Вся их идеология направлена на неприятие чужого мнения. Вот сидим мы с вами компанией за столом и про жизнь рассуждаем, а кто-то из нас несогласен, хватает пистолет и стреляет в собеседников. Да ты кто такой, чтоб решать мою судьбу, лишать меня жизни? Переубеди меня, если я неправ. На это умственных способностей у них не хватает.

Это быдло не читает Коран, а хватает только верхушку: джихад и убийство неверных. Все очень примитивно. Они говорят просто: нужно убивать тех, кто курит и пьет. Поймите, они не заблудшие, они потенциальные враги. Если он вытащил пистолет и убил человека, он считает себя крутым. Но вот загадка, почему русские подростки принимают ислам? Мы тут недавно отлавливали пятнадцатилетнюю девочку из Ростова, которая сбежала от родителей в Дагестан на джихад! А вот когда мы вахоперок (жен бандитов) берем, они ядом на нас дышат. Так ненавидят все человечество! Когда такую мадам доставляют в милицию, она похожа на крысу, зажатую в угол: хвостом машет, слюной брызгает. У нас была одна вахоперка: шесть мужей-ваххабитов, все убиты. Куча детей, и на всех государство платит пособия. Она даже не знает, кто из детей от какого отца. Бывшая проститутка, а еще нам мораль читает: она, мол, на пути секс-джихада. А детей брезгует отдавать в детский сад: там неверные. Нам, нормальным людям, этого не понять. Вот она нагулялась в свое удовольствие, спала с кем хотела, детей настрогала, а когда все надоело — пошла и взорвалась. А сирот на ноги поднимать придется государству: кормить, одевать, учить. И при этом нас, сотрудников спецслужб, западники обвиняют в нарушении прав человека. Мы, кстати, предупреждали американцев, что тот же Джохар Царнаев сидит на ваххабитской волне. Они в ответ: ну, и что, это свобода совести. А когда грянул Бостонский теракт, американцы даже побоялись приехать в Дагестан для расследования».

«ЧТО Ж ТЫ БЕГАЕШЬ ПО МОСКВЕ С НОЖОМ?»

Самой знаменитая среди ваххабитов мечеть в Махачкале имени Магомеда Хачилаева. Имам Гасан Гасаналиев в своем теплом свитере с надписью Армани похож на доброго блаженного дедушку. Имам считает себя приверженцем традиционного ислама, но не отрицает, что двери мечети открыты для всех, кто хочет помолиться. Глава мечети учился по старинке, в советское время, по которому даже скучает.

«Сколько лет был здесь СССР, и никаких проблем и убийств не было, - причитает он. - А сейчас милиция ни за что ни про что невинных людей убивает, без суда и следствия, и даже тела родственникам не выдает хоронить. У нас сейчас настоящая кровная месть между милицией и верующими. Я согласен, что государство должно навести порядок в религии. Пусть даже ставят видеокамеры в мечети, если хотят. Нам нечего скрывать. Я старый человек, мне 73 года, никто из верующих меня не спрашивает, ехать в Сирию воевать или нет. Это их дело. Я учу по-простому: убивать нельзя, водку пить нельзя, воровать нельзя. Это харам. И с бухгалтерией у меня все в порядке. Кассир-массир есть, во всем до копеечки перед джамаатом отчитываемся».

Салафит (а по-нашему ваххабит) Мухамед, прихожанин мечети — горячий, бородатый человек, которого просто переполняют эмоции. По-русски он говорит неважно, хотя восемь лет прожил в Москве:

«Все так сложно в Дагестане. Сначала коммунизм, атеизм в советское время, потом капитализм, затем пришел традиционный ислам, теперь салафизм. А там далеко есть Москва, там Пушкин, там театры. Люди путаются, себя ищут. Я тоже себя искал, даже в христианство полез, а теперь вот салафитом стал. А в Москве люди ко мне плохо относились, потому что я дагестанец. А разве я плохой? Я всех бабушек в районе через дорогу переводил, помогал им сумки тяжелые из магазина таскать. Я вот ехал однажды по кольцу в Москве, вижу бедного узбека толпа бритоголовых бьет. Выскочил из машины, а у меня ничего с собой не было, кроме резинового пистолета». «Резиновый, это как?» «Ну, травматический. Ерунда. И нож. Я только шуганул этих пацанов травматикой, и они разбежались. Спас я бедного узбека. А тут менты подкатили, хотели меня арестовать, а за меня женщины на автобусной остановке вступились. Они все видели». «Молодец, что спас. Ну, что ж ты, Мухамед, бегаешь по Москве с травматикой и ножом? Это тебе не Махачкала!» - говорю я. «А какой же я мужчина без оружия?» Он смотрит на меня удивленно, простодушный, сильный и, как ни странно, добрый человек. Дитя гор. Ну, что ты с ним будешь делать?

«Есть тысячи бородатых верующих людей, которые не различают, каким исламом они заняты, - говорит президент Дагестана Рамазан Абдулатипов. - Их надо направить в нормальное человеческое русло. Молитесь, как хотите, но если вы стреляете в сторону государства, мы будем с вами вести борьбу. Даже когда шла кавказская война, такого фанатизма не было. С самого распада СССР деньги из различных саудовских фондов шли на Кавказ на поддержку ваххабизма. Да и кто начал заниматься исламским богословским просвещением в 90-е годы? Бывшие воры и бандиты, которые сидели в тюрьме десять лет и от нечего делать изучали Коран. Были, конечно, несколько шейхов-самородков. Среди них Саид-Афанди. Но где сейчас Саид? Убили Саида! Вот у меня в районе ваххабизма нет. Я с самого начала знал, что это такое, и мы жестко сопротивлялись. Мой родственник был муллой в райцентре. Он говорил: какая разница, откуда деньги брать, пусть нам иностранцы помогают мечети строить. Я ему сказал: ты молись, а мечеть я тебе построю. Да, церковь отделена от государства, но разве может верующий человек быть отделенным от государства? Мы решили поставить видеокамеры во все мечети. Сейчас проводим аттестацию имамов, которые преподают в медресе. Не госэкзамен, конечно. Пока мы делаем это через муфтият. Мы должны сознавать, что против нас ведется религиозная война. Не против Дагестана. Он мало кому нужен. А против России, чтобы ослабить ее и раздробить».

ЗАПРЕТИТЬ ВАХХАБИЗМ

«Дагестан можно сравнить сейчас с Чечней дудаевского или масхадовского периода, - говорит исламовед Роман Силантьев. - Вроде как часть России, а вроде уже и нет. Отсечь ее технически невозможно (да и не было таких примеров в истории, что государство само от себя куски отрезало). И потом: если у тебя болит нога, лучше ее вылечить, чем ампутировать. Тем более, что ваххабистская зараза уже по всей России пошла. В Татарстане ситуация сейчас едва ли не хуже, чем в Дагестане. Что, Татарстан тоже будем резать? Этак мы кровью истечем. Что делать? Надо официально запрещать ваххабистскую идеологию как террористическую». «Но ведь они называют себя не ваххабитами, а салафитами», - замечаю я. «Ну, и что? Фашизм тоже нацизмом называется. Можно прописать в Уголовном кодексе ваххабизм тире салафизм тире исламизм и еще двадцать терминов. Не проблема. Уже и русская православная церковь настаивает на таком законе, и Чечня предлагает вводить жесткие меры. Это идея общая и православных, и мусульман».

«Ну, вот арестовала власть человека за то, что он проповедует халифат. Что с ним делать? В тюрьму его сажать опасно, он там займется пропагандой. И вместе с ним на волю выйдет еще десяток ваххабитов», - говорю я. «Верно. В тюрьме ваххабиты занимаются вербовкой и перевоспитанию в принципе не подлежат. Самый гуманный способ — лишение гражданства и депортация. Раз человек не признает Российское государство, значит, гражданство надо отбирать. Конфискация имущества, билет в одну сторону, изъятие российского паспорта. Сажай человека в самолет и отправляй». «Но куда?! Какая страна согласится его принять?» «На свете много чудных мест, где можно строить халифат, - Афганистан, Ирак, Сомали. Есть страны, которые будут принимать ваххабитов по идеологическим соображениям, а в Африке, например, и за денежку небольшую возьмут».

«Но ведь правозащитники взвоют!» «А они всегда воют. Я дагестанским силовикам уже говорил: вот есть у вас болото с ядовитыми комарами, откуда они вылетают штук по 60 в месяц. Вы сидите вокруг болота, и ваша задача не пропустить этих комаров дальше. Само болото вы трогать не можете, вокруг него правозащитники летают. Вы можете этих комаров десятилетиями шлепать, а болото нужно просто залить керосином, а потом осушить». «А права человека?» «А вот для этого и создаются новые пропагандистские системы типа «Россия сегодня», чтобы объяснить населению, что первейшая задача государства — обеспечить безопасность населению».

УСПЕТЬ СПАСТИ ИМПЕРИЮ

«В 90-е годы в период идеологического вакуума поднялись на Кавказе темные глубины веры, - рассказывает политолог Дибиров Абдул-Насир. - Помните, как в Библии Авраам искренне хочет принести в жертву Богу своего сына? Но в последний момент Бог отводит его руку от убийства, а взамен предлагает ему заколоть в жертву жирного тельца. Что нам этой историей хотел сказать Господь? Что для Всевышнего есть ПРЕДЕЛЫ веры. Не может приносить в жертву отец сына или сын отца. А у нас в дагестанских селах сын-ваххабит отдает убийцам своего отца-милиционера, или брат сдает брата. Они не понимают, что Богу такая вера не нужна.

Русские боятся религиозного Кавказа и подсознательно хотят от него отделаться. Но если Россия откажется от Кавказа, она потеряет все и сократится до размеров обнищавшего Московского княжества. Россия сейчас сталкивается с двумя вызовами — с религиозным и этническим сепаратизмом. Вслед за Кавказом отойдут Башкирия, Татарстан, Якутия и т.д. На очереди — богатая Сибирь, в которой сепаратистские настроения на порядок сильнее, чем на Кавказе.

Проблема заключается в том, что в русском этническом сознании наблюдаются серьезные изменения. Происходит девальвация такого качества, как великодержавность, имперскость. Впервые в истории русское сознание, которое всегда было имперским, мельчает, и готово ради создания чисто русского государства поступиться территориями. А это крах. Мы же, кавказцы, как и большинство малых народов, не хотим быть во второразрядной России. Если уж мы относимся к России, она нужна нам только великой».

«У России сейчас нет ответа: нужен ей или не нужен Кавказ, потому что до сих пор непонятно, что за государство мы строим, - говорит русский философ Александр Дугин.. - Перед Россией лежат три возможности. Если мы строим русское национальное государство, то с Кавказом нам его не построить, как не построить его с Татарстаном, Калмыкией, Бурятией и т. д. Потому что национальное государство предполагает абсолютную гомогенность, однородность культур. А даже сами русские неоднородны, толком не знают, кто они такие, поскольку существует огромное количество этнических групп. Второй вариант — построение либерального государства. Тогда нужно распускать Россию и по частям интегрироваться в западное общество, так как либеральное государство само по себе является подготовкой, фазой на пути глобализации. Первые два пути — самоубийственны и ведут к демонтажу государственности. Остается третий путь — построение евразийского государства имперского типа, прообразом которой являлась самодержавная Россия, а потом СССР. Пока имперская идея прямо и смело не сформулирована на государственном уровне (а это неизбежно вызовет критику), мы будем жить в бессмыслице. Эта неопределенность преступна. Наши предки создали это государство огромными усилиями — миром и войной, кровью и дипломатией. Оно еще держится по инерции, но скоро начнет валиться. Физически начав рушить Россию, мы разрушим ее сразу и до основания. Всю. И ничего нового на этом месте не построим. Будет гражданский террор, хаос, война, а после нас завоюют. Может, китайцы, или мусульмане, или европейцы. Свято место пусто не бывает. У нас осталось совсем немного времени, чтобы что-то успеть спасти».

«Да, Россия не заявляет о том, что она империя, но при этом идет имперским путем, - считает исламовед Роман Силантьев. - Империя, по сути своей, многонациональна и полирелигиозна. В ней не может быть пропаганды превосходства одной нации или одной религии». «А как определить в этой империи место русского народа?» «Русские — создатели империи, государствообразующий народ, ключевой элемент. Без русских она не может существовать. Но и только с русским народом империи не создашь. Мы глубоко связаны и зависимы друг от друга».

P.S. На своем семидесятилетнем юбилее великий дагестанский поэт Расул Гамзатов ответил Джохару Дудаеву, сказавшему речь о независимости кавказцев: «…Вот некоторые люди говорят о свободе и независимости. Скажите, где они есть? Я как много десятилетий назад женился и попал в руки Патимат, так забыл, что такое свобода и независимость... Почему грузин должен быть независим от армянина, а чеченец — от аварца? Независимых людей и наций нет!»

ВЗГЛЯД С 6-го ЭТАЖА

Вот и все наше мессианство

Все народы делятся на две категории - те, к кому приходят, и те, кто приходит. Русские всегда были мессианским народом - если кто не верит, может посмотреть на глобус. Наше мессианство отличалось от западного - мы хоть и считали туземцев не совсем ровней себе, но рассматривали это как временное, исправимое явление. И никогда не приходили с пустыми руками. Всегда в них что-то было. Знак высоких технологий - булатный меч, плотницкий и кузнечный инструмент, ткани, книги, а сверху, надстройкой, шла наша крепкая Вера. И у туземцев рождалась простая причинно-следственная связь, и крестились они, и присягали царю. Или не крестились, если не хотели. И врачи ездили по улусам - лечили детишек, и роднились пришлые с местными - не брезговали. И от этого мессианства всем было хорошо - иначе давно бы развалилась Россия, как гнилая колода Австро-Венгерской империи.

Но даже мессиям свойственно ошибаться, и на Кавказе были сделаны наши самые фатальные мессианские ошибки.

В 1917 году был позорно низложен царь. Коммунистическую идею на Кавказе восприняли охотно - она давала равенство и богатые казачьи земли. Как восторженно катались кавказцы на коммунистическом социальном лифте! Стать военным, ученым было великой честью, отблеск которой падал на весь семейный клан! Но в 90-х мы сами сказали, что заветы Ленина - вранье. А деньги важнее знаний. Шаблон патриархального Кавказа был порван на мелкие клочки, причем дважды за век. Иногда мне кажется, что русских с Кавказа стали изгонять в начале 90-х совсем не за то, что они плохие или слабые. Русские оказались обманщиками, лжемессиями. И мы опять пошли на Кавказ. Но «наведение конституционного порядка» - никудышная цель для мессианского народа. И в этот раз у нас не было даже стеклянных бус - весь ширпотреб уже делался в Турции и Китае. А местные не стали ждать, пока мы найдем новую мессианскую идею. Они покопались в прошлом и извлекли «чистый ислам», в котором нет пророков. Пришедшие без миссии русские оказались к этому не готовы.

Я пишу эту заметку, сидя на диванчике в прорусской чеченской семье. Рядом играют дети, которые уже не понимают меня. Дети пытаются купить у меня за два железных рубля понравившиеся им часы «Касио-протрек». Я даю детям червонец. Единственное, что могу им дать. Я даже не могу рассказать им сказку - не поймут. Это чистый итог последней российской миссии на Кавказе. Часы эти сделаны не в Москве, а в далекой Японии, и единственное, что у меня есть русского, - деньги. Вот и все мессианство.