Мгновенно вспомнился Батюшкин взгляд: любвеобильный, пронзительный, испытующий и строгий... Его слова: «Матушка, я давно готов. Мне грешно уже оставаться здесь, меня ждут там мои родные: Царь с Императрицей, Батюшка Иоанн Кронштадтский, Илларион Гдовский, мамушка ждет...»

Единодушие и любовь соединили всю церковь у Батюшкина одра. Из Екатеринбурга прибыло духовенство с церковным хором, и последняя Батюшкина земная Литургия правилась монастырским благоговейным чином с молитвенным и духовным пением, что, несомненно, радовало душу Старца.

Особо отметим, что Старец Николай знал день своего отшествия и прикровенно готовил нас к нему, подталкивая и воодушевляя нас на молитвенный труд. Осенью прошлого года, в ноябре, он благословил срочно расписать фресками кладбищенские врата, как он их потом называл - Царские Врата. «Этими вратами мы все пойдем, - говорил Старец, - и никто их не минет. А какая духовная радость и веселие, когда тебя встретит вся Царская Святая Семья, Мученик Григорий; пройдешь под Покровом Царицы Небесной и Ангельских Сил»...

Нас часто вопрошали, какое завещание оставил Старец Церкви, России, каковы его заветы нам, еще пребывающим на земле? Блаженный Старец, среди духовного разорения двадцатого века, выявлял в своей жизни и трудах то, что требовалось от пастыря Христова: он проповедовал Истину, отвергая все виды подмен. Наш долг - православно осмыслить то, что заповедал великий духоносный отец человеку, находящемуся пред лицем апостасии, когда живое Слово почти не слышно, умолкают источники вод... По Божественному Евангелию: «Если они умолкнут, то камни возопиют»(Лк. 19,40). Слово Жизни Старца воплотилось в прямом смысле этого слова в камне - в духовном завещании Батюшки Николая, - размещенном во фресках на кладбищенских вратах.

Из любви к Животворящей Истине Православия и ради паствы, доверенной ему Христом, он считал своим пастырским долгом предупредить, что благоденствие Отечества, укрепление Православной веры и спасение души возможно лишь при полном покаянии всей Церкви, Русского народа и всех народов и наций, которые вмещает в свое любвеобильное и терпеливое сердце Россия, за свержение Самодержавной Власти Богом Венчанного на Царство Царя; и при полном осознании греха отвержения от вековых церковных традиции.

Старец Николай слезно молил Господа простить Россию за грех цареубийства и заповедовал искреннее, глубокое, молитвенное почитание Святой Царской Семьи и молитвенника и предстателя за Россию пред Богом - духоносного Святого Старца-великомученика Григория Распутина. Честной гроб Старца стоял в кладбищенских вратах долгое время, чтобы все могли прочесть и понять его святое завещание возле иконы Святого Царя Великомученика Николая, которого так чтил, любил и славил Батюшка всю свою земную жизнь.

Последние дни Старец часто говорил: «Просите все Святого Царя Мученика Николая, чтобы не было войны. Царь все управит и спасет, он любит и жалеет Россию».

«Меня все в детстве монахом называли, - как-то сказал Старец. - А я рад, я действительно монах. Никого, кроме Господа, не знал и не искал. Ведь это награда от Господа - монашество, призвание Божие; такая небесная радость служить Небесному Жениху. «Се Жених грядет в полунощи, и блажен муж егоже обрящет бдяща...» У меня своя келия была, так и называли: не комната, а келия. Иконочки везде стояли, молитвословы, книги духовные. Огромные Царские Портреты во весь рост.

Однажды, уже когда красные бушевали, в окно влетел снаряд и упал возле Царских Портретов, но не разорвался: вот как Царские Мученики меня с детства хранили; а я-то как Их любил! Даже сердце останавливалось, как только думал о Них! В восемнадцатом, прибежал домой - плачу и кричу: «Мама! Царя убили!» Она испугалась: «Что ты, молчи, Коля!» А я ни в какую: «Накажет их Господь, окаянных, что Царя загубили, всех накажет». Мне уже тогда Господь открыл то наказание Божие, которое понесет Россия за Царя: войны, разруха, голод и безчестие. «Царь по нам плачет, - говорил я, - а мы и не думаем о Нем. Он ведь Угодник Божий». (Тогда Старцу было девять лет)".

Из книги "Небесный Ангел. Светлой памяти Старца Николая (Гурьянова)". 2002. С. 8, 12, 26.