Традиционное подведение итогов Архиерейского собора. Участвуют: Владимир Махнач (СПГ), Владимир Карпец ("Политический журнал"), Дмитрий Меркулов (партия "Народный союз"), Виктор Саулкин (радио "Радонеж"). Ведущий главный редактор "Правой.Ру" Илья Бражников

Илья Бражников: Ровно четыре года назад Правая.ру точно так же подводила итоги Архиерейского собора 2004 года. И большинство тогдашних участников, один из которых присутствует и сегодня, это историк и писатель Владимир Карпец, сошлись во мнении, что их следовало бы признать скорее положительными. Никакого ожидаемого тогда "отступления" не произошло. Можно ли то же сказать и об итогах последнего Архиерейского собора 2008 года? В чем он оправдал наши ожидания? Что вызывает тревогу?

Владимир Махнач: Cтремление развести Церковь к двум полюсам видно невооруженным глазом. И ни Святейшему Патриарху, ни большинству синодалов, это тоже видно, ни СПГ, который я как сопредседатель представляю, совершенно не нужен такой вялотекущий раскол. А нужно это меньшинству, которое хотело бы видеть Церковь, состоящую из двух меньшинств. И сколько там в итоге будет — с одной стороны - 500, а с другой - 250 - никого не интересует.

Этот анонимный богословский комментарий, где нет ни одной подписи - я не знаю кто это писал. Некая группа, может быть, православных христиан, а может быть, и нет. Странная демонстрация вокруг Храма Христа Спасителя во время соборного слушания. Причем внецерковная и кощунственная. Анафематствовать епископа нельзя - для начала речь должна идти об извержении из сана. А вот уже потом, если он что-то еще сделает, то речь может идти об анафеме. Требовать, таким образом, анафему нельзя. Ладно бы речь шла об еретике... Но все равно не может быть двух наказаний за одно деяние. Это основа римского права, вошедшая, кстати, в каноническое.

А в аспекте политическом это вообще отдает чиновным вмешательством во внутрицерковные дела. Это само по себе опасно. Потому что еще недавно круги государственные были к этому не готовы. Теперь же есть такие государственные чиновники, которые, выступая не тему социальной деятельности Церкви и возглавляя федеральный округ, могут без запинки упомянуть «Rerum novarum» и другие названия ватиканских энциклик.

Но все же Церковь гораздо серьезнее государства, которое к настоящему времени еще не доказало своего существования (хотя начинает потихоньку доказывать, что хорошо). Меня настораживает, что именно политическое руководство вмешивается во внутрицерковные дела. Это то, с чем боролся в XVII веке наш выдающийся Патриарх Никон, то, за что боролся митрополит Стефан Яворский, то, с чем боролся такой уж авторитет, как Иоанн Златоуст. Наоборот, Церковь должна вмешиваться в государственные дела вероучительно и нравственно. Вмешательство же государства должно вызывать резко негативную реакцию православных христиан, а его больше половины населения страны.

Владимир Карпец: Хотел бы сказать о принятом документе, который осуждает епископа Диомида. Прежде всего, этот документ содержит ряд серьезных антиканонических положений. Это, во-первых, положение о том, что в Церкви не может более созываться Поместного Собора. Как сказано в документе, якобы Архиерейского Собора достаточно. А это абсолютно противоречит всем канонам Православной Церкви. Поместные Соборы созываются - либо православным Царем, который выступает, как представитель мирян, не имея решающего, а лишь совещательный голос (как было на Стоглавом Соборе, где вопросы задавал Иоанн Грозный или в конце XV века, где то же самое делал его дед), либо же созываются решением большинства церковного народа, который вправе потребовать созыва Поместного Собора. На нем, кстати, миряне и белое духовенство также не имеют решающего голоса, которым облечены архиереи. Но утверждается решение Собора либо Императором или Царем, либо мнением церковного народа. Т.е. миряне могут и не утвердить решение Собора.

В. Махнач: В 1596 году польский король, например, не утвердил решение, противное унии.

В. Карпец: Вообще разговор о том, что епископат может принимать решения без участия мирян или государя, заимствовано напрямую у католиков. Это коллегия кардиналов.

В. Махнач: К вопросу о коллегии кардиналов: ранее миряне могли участвовать в избрании римского папы. А вот уже после избрания кандидатуру утверждали шесть епископов римского округа.

В. Карпец: Во-вторых, необходимо рассмотреть тезис из вышеупомянутого документа о том, что каноны носят икономический характер и могут быть изменены. Это принципиально неправославное положение, которое возникло по поводу обсуждения вопроса о молитвах с инославными. Дело в том, что все, что принято в эпоху Семи Вселенских Соборов, является неизменным до скончания времен. Другое дело, что не все каноны применяются. В некоторых случаях руководствуются и икономическим соображениями, но это всегда касается личной духовнической практики, личной жизни членов Церкви, но такая икономия не может распространяться на церковную полноту как таковую. Можно вместо, скажем, 20-летней епитимии наложить 3-летнюю или вообще заменить ее другой покаянной практикой. Это возможно и, наверное, в наше время так и нужно. Но сама по себе практика отмены канонов является недопустимой.

Соответственно, из этого документа также вытекает и положение о возможности молитв с инославными еретиками.

Наконец, третье положение. О том, что Соборная клятва не имеет церковно-канонической силы, поскольку она якобы была принята не церковным Собором, а Земским. Дело в том, что Земские соборы включали в себя в полном составе епископат, т.е. тех, кто сегодня составляет Архиерейский Собор, и даже некоторых соборных протоиереев. Поэтому, безусловно, Соборная клятва от 1613 года, тем более принятая на кресте и Евангелии, является точно таким же каноническим документом. Кроме того, любая церковная присяга правящему монарху, так как принимаются на кресте и Евангелии, является таким же документом. Поэтому в данном случае, по сути оправдывается поведение духовенства в эпоху Февральской революции, когда оно фактически благословило революцию. Сейчас мы имеем серьезные исторические исследования на эту тему, в частности, Михаила Бабкина, который подробно все это излагает.

Когда в этом анонимном документе говорится, что изменился государственный строй в России, и Церковь имеет право в лучшем случае нейтрально (а на самом деле, подспудно имеется в виду — негативно), относиться к монархии, надо задать вопрос: а что имеется в виду под изменением строя? Если как о чем-то положительном говорится о возвращении к Февралю 1917 года (имея в виду падение советского строя), то по сути анонимные авторы документа приветствуют падение монархии. Тем более там говорится и об отречении, действительность которого сегодня, в результате исторических исследований, ставится под сомнение.

Дмитрий Меркулов: Государь был изолирован, поэтому мы ничего не можем говорить о его отречении, не имея твердых исторических свидетельств.

О положительных итогах Собора. Мы ожидали, что на этом Соборе могла бы быть мощная демонстрация, связанная с желанием Украинской Церкви отделиться от Московской Патриархии. Вот этого, к счастью, может быть, по промыслу Божьему, не произошло. Хотелось бы защитить Собор в той сложной ситуации, которая была вокруг. При всем моем негативном отношении к этой безымянной бумаге, содержащей ряд неканонических утверждений, хотелось бы сказать, что две группы пытались буквально разорвать Церковь пополам. И эту духовную опасность ощущали все. Тем более, мы до сих пор находимся в процессе объединения с Зарубежной Церковью, а там тоже есть противники объединения, требующие от Московского Патриархата очиститься от некоторых, на их взгляд, негативных вещей. Поэтому любой брошенный на правую или левую чашу весов аргумент может привести к расколу.

Скажем, если бы на этом Соборе перевесила сторона критикующих сегодняшнее состояние, и эти вещи дошли бы до внешних, то у сторонников раскола с Московским Патриархатом на Украине появилась бы возможность говорить, что дескать, «там у них апостасийная церковь, что же мы за них держимся». Вот этого, к счастью, не произошло. В целом была высказана мысль о необходимости единства, и это утверждение о единстве поставило заслон тем желанием и переговорам, которые закулисно уже велись, об отделении Украинской Церкви. Отделение Украинской Церкви было бы ужасно для Украины и для нас был бы страшный удар.

В. Махнач: Надо заметить, что канонически Украинской Церкви нет, а есть украинские епархии Русской Православной Церкви.

И. Бражников: И надо также заметить, что наиболее авторитетные украинские архиереи проголосовали против решения по Диомиду: это епископы Владимир Почаевский, Сергий Тернопольский и Феодор Каменец-Подольский.

В. Махнач: Епископ Феодор - бывший наместник Почаевской Лавры, героическая личность)

Д. Меркулов: Согласен, что есть сложные процессы, которые связаны с политическими проблемами на Украине, но и с позицией епископа Диомида. Он не приехал. И никакими болезнями это не оправдать. Он и сейчас на мелочах пытается защитить свою позицию. При этом, истинный сторонник своих взглядов приехал бы и громогласно должен был бы их защищать. И неизвестно тогда как в итоге все бы закончилось.

Виктор Саулкин: Хочу добавить, что присутствие Диомида на Соборе не позволило бы тем, кто занимается грязными махинациями, связанными с этим делом, манипулировать его именем. С тех пор, как рухнула советская власть, гонения на Церковь не ослабли, они просто перешли в другую плоскость. И, конечно, врагу рода человеческого тяжело наблюдать, как священники приходят в школы, тюрьмы, больницы. Поэтому главной задачей является расколоть Церковь. Мы видели как либеральный раскол того же священника Георгия Кочеткова, хотя Патриарху и Мадлен Олбрайт звонила, сошел на нет. А почему? Потому что церковный народ сердцем почувствовал, что за кочетковцами неправда. Была сделана ставка на то, что кочетковцы своим либерализмом привлекут неофитов, которые придут в Церковь в начале 90-ых, но не получилось. Раскол справа тоже, слава Богу, не удался. Но то, что происходило и что мы наблюдали с владыкой Диомидом, вызывает много вопросов. Сразу было ясно, что некоторые вещи, высказанные в его обращении, поддержит большинство церковного народа. Было непонятно, почему никто не мог подсказать владыке, что его обращение должно звучать не как патриаршее, а как открытое письмо. Причем владыка был открыт к диалогу, а потом этим воспользовались люди, курируемые спецслужбами недружественных России стран. Почему владыка за такой большой промежуток времени не дистанцировался от них? Почему он не заявил, например, что не уполномочивал «Эхо Москвы» либо газету «Известия» от его имени выступать? Вот это один из главных вопросов к владыке Диомиду.

Далее вопрос о «пензенской пещере». Было ясно, что это сознательная провокация, своеобразная PR-акция, ставящая собой целью превратить Православную Церковь в секту. Мы видели, как диакон Андрей Кураев по телевидению спорил с Марком Дейчем. Там он обратил внимание, что такова ситуация, когда недостаточно образования, и все эти марки дейчи и кочетковы получили возможность говорить, что дескать, вот она Церковь - «пензенская пещера». А под нее пытаются подверстать всех нас - монархистов.

Что такое документ Синодальной комиссии? Документ Синодальной комиссии говорит, что те люди, которые были загнаны в подполье, получили право говорить. Вспомните, как народ прославил Царя, такого в истории Церкви больше не было. Мы видели и провокацию в 1998 году, когда было серьезное давление с требованием признать «екатеринбургские останки», но их никто не признал. Народ церковный их не принял. Сейчас мы видим, как эта же антимонархическая либеральная кампания - скажем прямо, и антинародная, ибо один из них Петр Мещеринов, заявляет во всеуслышание, что вся беда Церкви от народа, который достался ей — темный, некрещеный и полуязыческий. Я только одного не могу понять: как же этот народ дал не небеса святых больше, чем другие народы, и как это «языческий дремучий» народ дал в ХХ веке Собор Новомучеников Российских? Это момент принципиальный, потому что Мещеринов, Митрофанов и прочие еще с конца 80-ых говорили, что, дескать, воспитывала Церковь народ, воспитывала и довоспитывалась до Ленина и большевиков. Нет, отвечаем мы, Церковь воспитала сонм Новомучеников, благодаря которым и сохранилась. И те, кто приходит сегодня в церковь, даже бывшие комсомольцы или партработники, по мере своего воцерковления становятся людьми православными. А любой православный, чтобы там ни писала Синодальная комиссия, по сути своей монархист, русский националист и консерватор. А почему это происходит? Не потому, что таковы пристрастия духовенства политические, а по самой своей природе, так как люди принимают мировоззрения святых: Иоанна Кронштадского, Феофана Затворника, Патриарха Тихона. Иногда говорят, что не все святые говорили о монархии. Да, не все говорили, но можно собрать тома высказываний Филарета Московского или Феофана Затворника. И среди наших святых нет ни одного, кто бы высказался против монархии.

И. Бражников: Это осуждалось согласно 10 анафематизму: «Помышляющим, яко православные Государи возводятся на престолы не по особливому о них божьему благоволению... а также дерзающим против них на бунт и измену — анафема!»

В. Саулкин: Дело в том, что позиция анонимов-авторов «богословского анализа» воссоздает взгляд на историю из советского учебника. Земский собор в нем как раз и подавался как некий представительский орган. А мы должны понимать, что Земский собор был собором всей Русской земли, где участвовал и Освященный собор.

Также документ отказывает во всенародном покаянии. Почему два святых - Гермоген и Иов разрешили прочесть всенародную молитву покаянную, а сегодня этого нельзя? Что, русский народ перестал существовать как соборная личность и соборного покаяния быть не может? Почему нас пытаются уверить, что восстановление православной самодержавной России невозможно? Почему нельзя поставить цель — ее восстановление, пусть и не завтра? Или, как сказал Владимир Игоревич, «Февраль» нас всех устраивает?

Д. Меркулов: По-моему это явная попытка реформации Церкви. То, что приложили анонимную бумагу, мы не можем рассматривать иначе, как попытку утвердить неканонические взгляды, нетрадиционные для русской истории, прикрываясь авторитетным именем Собора.

И. Бражников: Хотелось бы продолжить обсуждение вопроса об отложенном отступлении. В преддверии собора Появляются разные статьи. Например, статья Балытникова и Иванова, где была прямая попытка ревизии православного предания. Причем заканчивалась она призывом как раз к Архиерейскому Собору. Сопоставив ее с «богословским анализом», мы можем сделать очевидный вывод, что уже тогда этот документ был известен и готовился. Затем, вскоре после собора вышел ряд статей, общий смысл которых можно описать так: «Давайте, старые вонючие бородатые мужики, валите вон из нашей церкви!» В итоге при помощи политтехнологических методов происходит переформатирование церкви в пользу административной власти, которая пытается вписать Россию в глобалистический проект. И Церковь, сложившуюся снизу, от земли, сложившуюся реально, как подлинная демократия, в отличие от декларативной демократии государства РФ; Церковь, которая могла стать в будущем основанием для правильного устройства Русского государства, пытаются отформатировать сверху. Наступил момент, когда сложившаяся снизу структура начинает переформатироваться, ибо ее будущие плоды признаются ненужными и негодными. Речь идёт о том, что существует определенный административный заказ, который отрабатывается по бюрократической линии. Видимо, достигнута договоренность с определенной частью иерархии, и мы догадываемся, кто участвует в этом сговоре. Таким образом, мы видим в действии, фактически, партийный принцип, а не соборный.

В. Саулкин: Мы знаем многих владык, присутствовавших на Соборе. Их «сломать» невозможно и заставить выступить против совести тоже невозможно. Не будем называть их имена — монархистов, верных церковному преданию, тех, кто свято чтит память своих предшественников — таких, как Макарий Невский, Питирим Петроградский... И зная владык зарубежной церкви, для меня остается большой загадкой: как Собор познакомился с материалами этой «богословской» комиссии? Все ли владыки, присутствовавшие на Соборе, знают, какие выводы сделали синодальные комиссии? Все ли они их читали? Я не представляю себе, что те архиереи, которых я знаю, согласились с выводами комиссии.

И. Бражников: Такие вопросы действительно возникают, потому что современные информационные технологии позволяют публиковать материалы, которые владыки могли и не читать. В сущности, мы имеем просто виртуальную публикацию на сайте, не подписанную никем, анонимную и безответственную. Хотелось бы получить объяснения, откуда это неподписанное там появилось? Кто автор? Мы хотим, чтобы нам дали объяснения, что это за документ и почему он появился.

В. Саулкин: Не представляю себе, чтобы многие епископы, которых мы знаем и уважаем, могли подписаться под этим заявлением. Очевидно, это какой-то аппаратный документ, который они не читали.

В. Махнач: Тем более, это документ, который во многом противоречит «Основам социальной концепции РПЦ».

И. Бражников: Он представляет собой его фактическое переиначивание. Имеет ли смысл говорить об отхождении руководства РПЦ от тех позиций, которые существовали до 2000 или, по крайней мере, до 2004 гг. или же все еще поправимо и существует возможность предотвращения тех негативных последствий, которые мы предвидим?

В. Махнач: Я не считаю, что состоялось отступление от позиций РПЦ, потому что в Соборных определениях нет того, что мы видим в упомянутом анонимном документе. Один иерарх сказал, что мы возвращаемся к нормам Собора 1917-18 годов, Собору мучеников и исповедников, в большинстве своем. Более того, такой авторитетный иерарх, как митрополит Смоленский и Калининградский тоже апеллировал к нормам этого Собора, а следовательно, — к соборной норме жизни Церкви. Напоминаю, что тот Собор принял постановление, что полномасштабный Поместный собор должен созываться не реже одного раза в три года. Так как я знаю это в лице многих авторитетных пастырей, священников и мирян, то, видимо, никакого отступления не произошло, но нам представляют, что оно произошло. Я считаю, что это все - аппаратные административные игры, а Церковь от своих соборных принципов не отступалась.

В. Карпец: Я должен, прежде всего, возразить Владимиру Леонидовичу относительно роли патриарха Никона. Дело в том, что идея обособления епископата и идея о том, что священство выше царства - это как раз одна из идей патриарха Никона, которая явилась в значительной степени источником антимонархических положений данного анонимного документа. И второй момент - канонизация патриарха Никона не приведет к чаемому воссоединению старообрядцев, пусть некоторых согласий, с РПЦ, это будет еще один шаг к усилению раскола 17 века. А без преодоления раскола 17 века не может идти речи о восстановлении монархии.

В. Махнач: Этот вопрос решили большевики. Сто лет назад была болезненной проблема вовлечения старообрядцев в единоверие. Но этой проблемы нет, потому что старообрядцев фактически не осталось, и их приходы пополняются только рождением детей в старообрядческих семьях. Никто никогда не пришел туда из безверия и атеизма. История сняла этот вопрос. А история - это Господь Бог. Что касается упрека в сторону патриарха Никона, то не будем тратить время на споры. Идея о том, что священство выше царства заимствована им у святителя Иоанна Златоуста.

И. Бражников: Эту фразу любит повторять Кирилл Фролов, не давая ссылок ни на вас, ни на Иоанна Златоуста, которого он не читал.

В. Карпец: Появление этого анонимного документа и тех, безусловно, негативных тенденций, так или иначе проявившихся на прошедшем Соборе, никоим образом не являются основанием для ухода в раскол. И пусть наши недруги не надеются, что они выпихнут нас из Церкви. Во-первых, мы верны Святейшему Патриарху, а во-вторых, мы не участвуем во лжи и не распространяем ее. Мы считаем своим долгом как православные христиане говорить то, что мы считаем правдой. На этом мы должны стоять.

Д. Меркулов: На мой взгляд, это - промежуточный Собор, который не венчает собой ни одного из происходящих процессов, но который ведет к тому, чтобы поставить вопрос перед священноначалием о созыве Поместного собора. Но, к сожалению, сегодня Поместный собор сегодня все-таки связан с личностью Государя. Поэтому мы находимся сегодня в некотором кольце. С одной стороны, Архиерейский собор отрицает через эту анонимный документ необходимость восстановления монархии. А собрать Поместный сбор и повлиять на те решения, которые на нем будут приняты, может только Государь. Поэтому будем уповать на Господа Бога.

В. Карпец: А также уповать на исполнение слов из православной Полунощницы: «Воздвигни нам Царя православного». Этих слов никто не изымал.

В. Махнач: То есть, настоящий православный человек должен быть, по крайней мере, симпатизирующим идее монархии, даже если и не верит в ее восстановление? Однако, когда в 1278 году великий митрополит Кирилл созвал Поместный собор, трудно сказать, кто был тогда Государем - великих князей было несколько. То же самое было на Соборе в 1312 году, когда на Переяславском соборе блестяще оправдался от обвинений святитель Петр. Собор может быть созван.

В. Карпец: Это был особый период в истории России — период политической раздробленности. По сути, тогда не было верховной власти.

И. Бражников: Какие конкретные шаги мы можем сделать, чтобы это произошло? Подразумевая православное большинство - священников и православный народ, которые не хотят меняться, переформатироваться под какое-то «другое православие»?

Д. Меркулов: Мы должны выполнить свою миссию активного церковного диалога. Мы должны с почтением обратиться к нашим иерархам, в частности — к Святейшему Патриарху, с письмами. Мы должны без гордыни, со смирением, но твердо отстаивать канонические истины. И называть их нарушителей теми именами, которых они заслуживают.

В. Саулкин: Я выражу надежду и уверенность, что никакой раскол не удастся спровоцировать. И вот почему. Те, кто готовил этот документ в синодальной комиссии, им не удастся сделать то, что они задумали, потому что все их документы сделаны на крайне низком интеллектуальном уровне, который обличает невежество этих авторов. Поэтому тот народ, который приходит сегодня в наши храмы, не пойдет за этими лжепастырями и за этими деятелями политической конъюнктуры. Поэтому я уверен, что наш народ в основном останется тем монархистом, русским националистом и консерватором, каким был св. прав. Иоанн Кронштадтский и каким был наш святой мученик царь Николай Александрович. Вопрос только в том, придется ли церковному народу отстаивать свое право на убеждения или наши иерархи твердо скажут тем людям в администрации, которые на них пытаются давить, что другого народа нет не только в нашей церкви, но и у современного государства. И будущее нашего народа - возвращение к традициям и восстановление православной самодержавной монархии. Православная самодержавная монархия - это не наше далекое прошлое и не наивный монархизм отвлеченных мечтателей, это будущее Русского народа и Русского государства.

И. Бражников: Хочется сказать этому: «Аминь!» Но вместе с тем хочется сказать, что попытки отказа от русского народа будут производиться. Вообще, зачем нынешним административным чиновникам нужен Русский народ? Русский народ им не нужен. Гастарбайтеры, которые охотнее берутся за дешевую грязную и низкооплачиваемую работу, им гораздо интереснее, чем русский народ, который не подходит для этой работы, и не будет участвовать в том безумном обороте сомнительных денежных средств, который начинает происходить сейчас. Русский народ не вписывается в этот формат. Тем не менее, попытки отформатировать его под глобализационный стандарт сейчас будут активизироваться, как мы наблюдаем не только в церковном, но и в политическом плане. Определенный потенциал конфликта здесь заложен. И сейчас всех нас волнует такой вопрос: пойдут ли по этому пути наши иерархи? Какая часть из них пойдет на поводу этих политических манипуляций и предаст собственный народ, не говоря уже о Государе, которого они уже в очередной раз предали. А какая часть не пойдет? Ведь это очень значительная часть - 70% или 80%, а может быть, и больше. Но недостатком этой части архиереев является то, что они не имеют своего ярко выраженного лидера, который вышел бы и сказал: «Православие - это монархия», «Политическое православие - это самодержавие». Эта часть иерархов пока не имеет собственных авторитетных уст. И это тревожно. Потому что сговор части государственных чиновников с частью иерархов РПЦ говорит о том, что люди из Администрации нашли контакт с этими людьми. А с другими иерархами они просто не имеют этого контакта. И у других иерархов нет даже физической возможности каким-либо образом даже вступить в диалог с этой администрацией. И рассказать, что есть русский народ, что у русского народа есть свои цели в истории и т.д. Диалога такого не происходит, как не происходит диалога русского народа с нынешней властью. Его просто нет. Власть не знает, чем живет и как живет этот самый русский народ. Она знает лишь то, что все или почти все русские должны стать предпринимателями, заниматься мелким бизнесом, обслуживая чужие интересы. И поскольку мы можем уверенно предположить, что русский народ никогда не согласится с этой ролью, что он лучше вымрет, чем позволит из себя сделать это, то возникает два варианта. Либо русский народ будет заменен другими, эффективно управляемыми народами, либо должны произойти какие-то изменения в жизни нашей страны и нашей Церкви.

В. Саулкин: И всё-таки власть, когда она перерождается, меняется в лучшую сторону. И если она желает быть властью в суверенном государстве, то она естественно придет к русским национальным традиционным ценностям. А эти ценности сохраняет Русская Православная Церковь.

Правая.ру