И отверзлись по пророческому слову уши глухих,

чтобы услышали слова книжные,

и ясна стала речь косноязычных.

И Бог возрадовался, видя это,

а дьявол был посрамлен.

Житие Константина, XV

В сентябрьские дни 2011 года православная церковь начала широко отмечать 1150 лет обретения мощей священномученика Климента, четвертого папы Римского, рукоположенного самим святым апостолом Петром.

Сосланный в Херсонес римским императором Траяном, он принял там мученическую смерть за христианскую веру от рук язычников. Естественно, Севастополь стал центром юбилейных мероприятий. 14 сентября в Херсонесском заповеднике открылась Международная церковно-научная конференция, посвященная этой дате. 15 сентября верующие во главе с митрополитом Лазарем прошли Крестным ходом от Херсонеса до островка святого Климента в Казачьей бухте.

Священномученика Климента одинаково почитают и в Риме и в Москве (разделение церквей, как известно, произошло только в 1054 году), поэтому в Крестном ходе приняли участие и православные, и католики.

Перед нами новый пример того, как Православная церковь чтит свою историю и скрупулезно отмечает юбилеи памятных дат. Честь ей и хвала за это!

Но сейчас речь не о ней. Речь о нас - светских гуманитариях современной России, современной Украины и современной Белоруссии. Речь о филологах и историках, философах и писателях, архивистах, преподавателях школ и вузов, библиотекарях... Словом, о всех хранителях исторической памяти, о всех людях письменной культуры.

Что с нами происходит? Почему мы со стороны наблюдаем за юбилейными церковными торжествами, не вспоминая о другой, не менее значительной дате, заботу о которой должны проявлять мы сами и никто другой?

Как известно, обретение мощей Климента Римского имело место в 861 году. Произошло это в окрестностях Херсонеса (конкретное место - вопрос исторической полемики). Их обрели первоучители славянские - святые равноапостольные Кирилл и Мефодий (в другом варианте - только Кирилл, в миру Константин Философ), которые оказались в Херсонесе по пути в Хазарию, где они должны были вести полемику с иудеями и мусульманами по вопросам веры.

Может быть, мы захотим вспомнить, чем еще было ознаменовано их достаточно долгое пребывание в византийском Херсонесе (помимо усмирения проповедью хазарского полководца, снявшего осаду без вреда для жителей города; приведения молитвой к кротости воинственных венгров, желавших смерти Константина Философа и его спутников; крещения «народа фульского», который был словом убежден отказаться от язычества)?

Мы должны это сделать, чтобы еще и еще раз осознать, что главные подвиги были совершены солунскими братьями на крымской земле как раз на ниве слова и письма.

Житие повествует, что Константин, готовясь к богословским диспутам в Хазарии, «научился здесь (в Херсонесе) еврейской речи и письму, переведя восемь частей грамматики, и воспринял от этого еще большее знание». Позднее Кирилл будет успешно пользоваться свободным владением еврейского языка во время диспутов с иудеями при дворе кагана.

Мало того, получив от «некоего самаритянина» Пятикнижие (Моисеев Закон), «Философ затворился в доме и отдался молитве, и, восприняв знание от Бога, начал читать эти книги без ошибок», вызвав изумление их владельца и побудив его и его сына к крещению. Свободное владение Пятикнижием в оригинале тоже поможет Философу в предстоящих спорах одолеть его оппонентов.

И вот, наконец, самое главное свидетельство «Жития Константина» для всех гуманитариев славянского мира: «Нашел же здесь Евангелие и Псалтирь, написанные русскими письменами, и человека нашел, говорящего на том языке, и беседовал с ним, и понял смысл этой речи, и, сравнив ее со своим языком, различил буквы гласные и согласные, и, творя молитву Богу, вскоре начал читать и излагать их, и многие удивлялись ему, хваля Бога».

Вот она, читатель, самая большая радость, подаренная нам 1150 лет назад: через Кирилла-Константина Философа состоялось сретение - встретились письменность и книжная культура Византии и Древней Руси: Рима Второго (находящегося на вершине своего величия и славы) и Рима Третьего (пока еще только набирающего силы)!

Одновременно, вот она, читатель, самая большая филологическая загадка последнего тысячелетия! О каких книгах, «писанных русскими письменами», говорит «Житие Константина», если славянская азбука наставниками и первоучителями славянского народа еще не создана?

Как известно, они совершат акт ее творения после двукратного пребывания в 861 году в Херсонесе (по дороге в Хазарию и обратно). В Моравию, куда их направят из Константинополя через два года - в 863 году - в ответ на просьбу великоморавского князя Ростислава дать его «людям... такого учителя, чтобы нам на языке нашем изложил правую христианскую веру», братья прибывают уже с переведенным на славянский язык Евангелием. Глубочайшего смысла исполнен тот факт, что первыми словами, переведенными Кириллом с греческого на славянский, были те, которые открывают Евангелие от Иоанна: «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог» (Ин 1,1).

Первоучители совершат свой подвиг создания славянской азбуки, положив тем самым основание современной письменности всех славян мира. Но очень важно осознать, что «Житие Константина» свидетельствует об основании новой письменности именно на прочных фундаментах старой грамоты. Братья осуществили «привой» основанного на тысячелетней культуре христианского знания к крепкому стволу молодой и энергичной славянской культуры. Тем самым они не отсекли новый период от старого. Они их органически сплели.

Свидетельство «Жития Константина» подтверждает простой и совершенно очевидный факт: древние славяне до IX века, несомненно, имели какую-то свою систему письменности, которая до нас не дошла.

Не могли не иметь!

Академик Б. А. Рыбаков справедливо обращал внимание на то, что к IX веку славянские «племена», «земли», «княжения» занимали огромные территории, превышавшие земли большинства европейских королевств (!). Это стало результатом, используя терминологию Л. Н. Гумилева, пассионарного толчка, пережитого славянами в V-VI веках. Очень выразительно об этом писал профессор А. Г. Кузьмин: «Тем временем на огромных пространствах от Иллирии до Днепра приходят в движение славянские племена, которые вскоре окажутся у побережий Северного и Балтийского морей, Адриатики, Эгейского моря, заселят Балканы, включая ряд островов Средиземного моря, большими группами проникнут в Малую Азию, ассимилируют многие народы в одних случаях и ассимилируются сами в других». И далее: «Широкий разлив славянской речи в VI веке свидетельствует о многочисленности славянских племен и, следовательно, весьма широкой исконной территории, на которой эти племена разрастались. Архаичный строй славянских языков свидетельствует также о большой их древности. Но в VI веке они явно разрастаются за счет включения в свой состав иных языков, иных народов».

Показательно, что в скандинавских сагах Русь именовалась «страной городов», а города, само собой разумеется, не могут существовать без той или иной формы письменного общения.

Свидетельство «Жития Константина» о книгах, «писанных русскими письменами», вызвало горячие, не стихающие до сих пор научные споры. Высказаны самые разные мнения о том, какие это могли быть письмена: готские, «сурские», «фрузские», «узкие», рунические и всякие другие.

Но еще в XIX веке было высказано и прямое понимание написанного: речь идет о письменах древних «русов» (восточных славян) - жителей Поднепровья. Именно они достигли к этому времени такого могущества, что 18 июня 860 года киевский князь Аскольд осадил Константинополь. По свидетельству очевидца событий - константинопольского патриарха Фотия, учителя и покровителя Кирилла и Мефодия, город «едва не был поднят на копье». Но осада была снята: русы добились своего - они подписали первый русско-византийский договор, результатом которого, помимо всего прочего, стало первое крещение Византией Руси. Этот акт был финалом долгого процесса приобщения славян Поднепровья к христианству, которое и привело к появлению тех самых книг, принесенных в Херсонесе неизвестным нам человеком Кириллу.

Интересное обстоятельство, на которое мы почему-то не обращаем внимания! Кирилла и Мефодия послали распространять письменность именно среди западных славян. Их не отправили с миссией в Киев. В этом не было необходимости, так как в столице Древней Руси протокириллическая письменность, видимо, уже утвердилась.

К сожалению, пишет о письменах древних «русов» авторитетный современный ученый, «не имеется каких-либо следов существования такого письма или упоминания о нем в других источниках».

Привычная ситуация для нашей науки: нам, ученым, зачастую нужны фанатики-любители Генрих Шлиман или Олжас Сулейменов, чтобы наперекор всем сомнениям сдвинуть с мертвой точки вопросы о местоположении легендарной Трои и загадочном авторе «Слова о полку Игореве».

Во-первых, в известном смысле для нас не важно, каковыми были эти загадочные письмена. В первую очередь для нас важен сам факт, что та или иная система письма у древних славян была. А этот факт засвидетельствован «Житием Константина».

Во-вторых, почему мы говорим, что не сохранилось «следов письма» древних славян IX века? Они есть и их много. Это и загадочные знаки на наших древних монетах, застежках и украшениях. Это и непонятные граффити на костях животных и керамике, различных предметах обихода (в частности, на пряслах и камнях) и строительных сооружениях. Наконец, это найденный в 1897 году под Рязанью у села Алеканово глиняный сосуд со странными письменами, которые не прочитаны до сих пор. Это также обнаруженный в 1914 году в Киеве фрагмент амфоры с надписью, датируемой VIII-IX столетиями. А сколько таких сосудов, фрагментов и знаков канули в лету, не обратив на себя нашего внимания?!

Существование письменности у древний славян, по справедливому мнению киевского историка М. Ю. Брайчевского, доказывают русско-византийские договоры, которые, как известно, писались «двумя языками» договаривающихся сторон. Договоры также свидетельствуют о наличии у славян к концу 50-х годов IX века развитой деловой письменности - разного рода юридических актов, дипломатической переписки, соответствующим образом оформленных завещаний и другого.

Справедливо М. Ю. Брайчевский указывает и на свидетельства арабских источников, не только подтверждающих наличие у славян письменности, но даже предпринимающих попытку воспроизвести в тексте чужие для них «письмена» (Ибн-Якуб аль-Недим).

Вместе с тем, главный «след» этой письменности - созданная Кириллом и Мефодием азбука, которая представляет собой контаминацию букв греческого алфавита и знаков этой самой, не дошедшей до нас древнейшей славянской письменности. Вот свидетельство черноризца Храбра: «И создал он (Кирилл) для них тридцать письмен и восемь, одни по образцу греческих письмен, другие же в соответствии со славянской речью».

Показательно, что Храбр говорит о том, что Философ не позаимствовал, а «создал» 38 письмен, из которых, скрупулезно уточняет он далее, 24 «подобны (!) греческим письменам», а 14 - «славянской речи».

Первоучители совершили творческий акт: они не повторили известные им «письмена», а воссоздали их в новой системе. Поэтому 24 их буквы, по глубокому заявлению Храбра, не копируют греческие, а всего лишь «подобны» им. Так же как и «русские письмена», увиденные братьями в Херсонесе, не просто скопированы ими, а воссозданы в новом качестве. Они как настоящие ученые-филологи поняли, чтo славянская азбука из многовекового опыта византийской письменности примет, приноровив к особенностям своего языка, а чтo отвергнет, упорно защищая свое первородство.

В этой контаминации - сакральность нашей азбуки, которая доносит до нас знаки письма древнейших славян, преодолевших для встречи с нами не столетия, а тысячелетия! Со страниц нашей азбуки на нас в упор, не мигая смотрит сама история наших древних предков.

Всего этого не было бы, если бы не эта удивительная «книжная» встреча, которая произошла в Херсонесе 1150 лет назад. Напомним, что «Житие Константина» создавалось соратниками и учениками Философа. Оно последовательно отражает точку зрения Кирилла на историю создания азбуки. И тот факт, что «Житие» так подробно рассказывает о встрече первоучителя с «русскими письменами», подтверждает исключительную важность этого эпизода для осуществления главного дела всей жизни братьев. Важно отметить, что Кирилл с присущим ему смирением не приписывает себе абсолютного авторства. Он честно рассказывает, что получил подсказку. И получил ее не в Солуни и не в Константинополе, а в Крыму в Херсонесе.

Славянские языки братья, конечно же, знали и ранее. Об этом свидетельствует, например, «Житие Мефодия». Византийский император Михаил III, отправляя первоучителей в Моравию, говорит: «Вы ведь солуняне, а солуняне все чисто говорят по-славянски».

Говорят-то чисто, но никто из них не умел по-славянски писать. В греческих Фессалониках, родном городе первоучителей, название которого многочисленные жители из числа славян преобразовали в более привычное для себя Солунь, те же самые славяне в книжных потребностях, конечно, пользовались греческим письмом.

Образованная Византия не встречалась до 861 года с письмом «русов». Цесарь Михаил III на вопрос Философа, есть ли у моравских славян «буквы для их языка», отвечает: «Дед мой, и отец мой, и иные многие искали их и не обрели, как же я могу их обрести?».

Братья «обрели» их в Херсонесе. И они «быстро», как сказано в «Житии Мефодия», создают в Константинополе «письмена» - универсальную славянскую азбуку, идея которой была подсказана им «книжной» встречей в Крыму. Они справедливо решили, что надо не каждому отдельному славянскому наречию создавать азбуку, а дать единую письменность всем славянским народам, преодолевая, в известном смысле, их региональную разобщенность и их многочисленные и неудачные в прошлом попытки решать вопрос церковной письменности каждый по-своему (например, записывать славянскую речь «римскими и греческими письменами», использовать буквы других алфавитов).

То, что совершили первоучители славянства, в полном смысле слова является подвигом. Они, добиваясь права славян на письменность, испытывали гигантское сопротивление современного им мира, который пытался утверждать, что знакомиться с божественными текстами можно только на трех священных языках - еврейском, греческом и латыни. Братья доказывали право каждого народа, в том числе и славян, на своем языке проповедовать Божье слово. В «Житии Константина» герой отвечает своим хулителям, устроившим над ним в Венеции судилище: «Не идет ли дождь от Бога равно на всех, не сияет ли для всех солнце, не равно ли все мы вдыхаем воздух? Как же вы не стыдитесь лишь три языка признавать, а прочим всем народам и племенам велите быть слепыми и глухими?»

Как известно, после кончины братьев с их учениками расправились очень жестоко. Некоторые из их числа были заключены в тюрьму и подвергнуты пыткам, а потом высланы из Моравии. Другие были проданы в рабство и доставлены на невольничий рынок в Венецию. Посол Византии выкупил их там и отправил в Константинополь, где судьбой изгнанников занялся лично император Василий I. Позднее ученики первоучителей были направлены для проповеди христианства на славянском языке в Болгарию и в сербские земли. И они, не колеблясь, снова приступили к исполнению своего долга, забыв о тюрьмах и невольничьих рынках!

Благодаря братьям славянский язык стал четвертым языком, на котором стали вести службы в христианских храмах и писать церковные книги. Я хочу обратить внимание, что деятельность Кирилла и Мефодия по созданию славянской письменности была начисто лишена всякого национального эгоизма. Их родному греческому языку доктрина «трехъязычия» ничем не угрожала. Тем величественнее совершенный ими подвиг - подвиг бескорыстного служения, подвиг братской любви к ближнему, подвиг деятельной защиты мира многоликого, а не уныло-однообразного.

Кирилл и Мефодий объединили своей азбукой разобщенный славянский этнос на века. Он получил духовную скрепу, которая позволила ему остаться самим собой при всех исторических катаклизмах, политических трансформациях и идеологических распрях. Вторичными оказались различия в обычаях и нравах, фенотипах и темпераментах, в говорах и диалектах. Азбука объединила всех!

Великий и странный город Севастополь! Он бережно хранит память о своей военной славе нового времени и до недавнего прошлого был совершенно равнодушен к своей древней истории. Как это ни странно звучит, но в Херсонесе-Севастополе никогда не было ни улицы, ни площади, носящих имя Кирилла и Мефодия, не было памятника, увековечивающего подвиг этих великих людей. В 2008 году по инициативе тогдашнего губернатора Севастополя Сергея Куницына был проведен конкурс среди скульпторов Украины и России, который выиграли харьковские специалисты во главе с замечательным мастером Александром Демченко. Проект памятника прошел все необходимые согласования и 14 июня - в день 225-летия города Севастополя и 2600-летия Херсонеса Таврического - был торжественно открыт.

Кстати, это уже пятый памятник первоучителям в Украине: один стоит в Киево-Печерской Лавре, второй - на Михайловский площади Киева, третий - в Одессе возле корпуса гуманитарных факультетов университета, четвертый - в Мукачево. Севастопольский памятник - самый большой из всех установленных в Украине: величина отлитых в бронзе фигур Кирилла и Мефодия составляет около трех метров.

Можно также гордиться тем, что с 2008 года в Севастополе проходят Международные Кирилло-Мефодиевские чтения, которые в этом году отметили свой первый юбилей - пятилетие - и собрали около 200 ученых из самых разных регионов и стран, среди них историки и филологи, философы и богословы, писатели и журналисты, политологи и общественные деятели. Но радуясь первому пятилетию чтений в родном для первоучителей Херсонесе, как не вспомнить, что в Болгарии, где Кирилл и Мефодий никогда не были, День славянской письменности и культуры уже более 150 лет является национальным праздником.

Поэтому совсем не случайно никто из выступавших на конференции в Севастополе не вспомнил о тихо и бесславно уходящем от нас неотмеченном юбилее.

Может быть, перечисленные выше начинания хотя бы через 25 лет приведут к тому, что 1175-летие современной славянской письменности мы отметим более достойно?

Владимир Казарин, доктор филологических наук, профессор

Херсонес-Севастополь-Крым

Сентябрь-октябрь 2011 года