Украина существует. Наделена «наличным бытием». Но при этом недействительна. Сейчас она напоминает скорее просроченный паспорт, под который у невнимательного банковского клерка удается получить кредит: именно этим украинские правительства регулярно занимаются. Страна, экономика которой свелась к проеданию последнего, сталинского, индустриального ресурса, не поражена массовым голодом. Имея вместо армии какое-то «потешное войско», она не становится объектом внешней агрессии и при этом добровольно отдает по требованию соседей лакомые куски континентального шельфа. Уничтожив науку и образование, страна по количеству вузов превзошла «империю», из состава которой сдуру вышла. Руководима страна муляжами президентов, избираемыми собирающимся на майданах народом. Народ, впрочем, тоже обнаруживает явные признаки недействительности: одичал, дурным глазом глядит. Как говаривал Собакевич, «а что толку с тех, что живут? Что это за люди? Мухи»…

Похоже, сегодня мы переходим к этапу движения страны от недействительности к небытию. Если уж заговорили гегелевскими словами, примем и гегелевский ход мысли. В нашем случае, переходя на человеческий язык, это означает одно: чему быть, того не миновать. Могучим средством ускорения этого движения страны в небытие и может послужить принятие закона о государственном языке авторства Матион, Фариос и еще одного третьего (Вы его могли видеть по телевизору: этакая дубина в фиолетовых рубашках с желтыми галстуками). Я не сторонник эвтаназии, но и не считаю, что предсмертные муки нужно искусственно продлевать. А посему уверен: этот закон обязательно должен быть принят.

Литературный язык нужно укрепить уважением к диалектам. Язык «меньшинства» должен присваиваться гражданину вместе с идентификационным кодом и выдачей паспорта, содержащего графу «национальность». Часть букв следует запретить, но и общее их число требует сокращения: это обеспечит литературе на государственном языке безусловные конкурентные преимущества в борьбе с засильем книжной продукции на «чужом» языке. С кондукторами, сантехниками и дворниками следует разговаривать через переводчика, нанятого за собственные деньги. Химия, физика и математика должны быть изъяты из программ обучения из-за критически непреодолимой массы букв и знаков, не предусмотренных алфавитом государственного языка. Реализация закона автоматически решает неразрешимую проблему реформы здравоохранения: функции врачей по совместительству будут выполнять переводчики. Трудоустраиваются носители «совести нации»: поскольку украинские националисты в советское время делились на две неравные группы (сидевшие – 1% и стучавшие – 99%), то стучавшие получат работу языковых инспекторов. Так будет реализован принцип «каждому по способностям». Художественную жизнь ждет преображение и новый синтез искусств: театральные постановки теперь нужно будет не смотреть, а читать по субтитрам. Наконец сотрется грань между жизнью, театром и литературой. Правда, жизнь будет собачья, театр – абсурда, а литература - государственная.

Не беда. Все идет по плану, т.е. к концу. Сказано ведь, что «раньше придет отступление, и откроется человек беззакония, сын погибели, противник и превозносящийся выше всего, называемого Богом или святынею, так что в храме Божием сядет он, выдавая себя за Бога». Так на Украину он давно пришел и сидит, и выдает себя за Бога, пытаясь отобрать у людей языки, ниспосланные Богом апостолам в день Пятидесятницы, после чего они, кстати, «исполнились все Духа Святаго, и начали говорить на иных языках, как Дух давал им провещевать». Видать, нашим сыновьям и дочерям погибели с Духом Святым никак не по пути, и ведут они безъязыкую страну прямиком к Концу Света. Ведь если можно было строить коммунизм в отдельно взятой стране, то что мешает бывшим коммунистам в вышиванках попытаться в отдельно взятой стране устроить Конец Света? Безумия хватит.

Вот поэтому я и считаю, что закон должен быть принят. Страна должна онеметь. Логос должен покинуть ее. А за этим – неминуемая смерть недействительной страны. Но ведь смерть это проблема исключительно для авторов языкового законопроекта, у которых и вера – РУН, и декалог – националиста, и после смерти – базаровский лопух на покосившейся могиле. Для того же, кто идет путем апостольским и «говорит на иных языках», за смертью – жизнь будущего века. Итак, да здравствует смертоносный языковый закон во имя жизни будущего века!

Анатолий Тихолаз