Все идеи демократии замешаны на лжи. Уже в определении – ложь! Слово это переводится на русский язык как «власть народа» или «народоправство», но ни в одной из стран, считающихся демократическими, народ на деле не правит. Заветный плод госу­дарственной власти всегда в руках узкого слоя, немногочисленной и зам­кнутой корпо­рации людей, чье ремесло – политика, профессия – жестокая и беспо­щадная борьба за эту власть.

Более того, человеческая история на всем своем протяжении не знала ни одного государства, где был бы на деле реализован принцип народоправства. Древняя Гре­ция, древний Рим – страны-родоначальницы демократии, ее классические представи­тели – одновременно являлись классическими рабовладельческими хищниками, отно­ся сам тер­мин «народ», «граждане» лишь к элитарному кругу, людей, составлявшему ничтожный процент от общего населения страны...

Предки наши были весьма умными и предусмотрительными людьми. Веками, из поко­ления в поколение, строя державу, предназначенную быть надежной опорой мирной, немя­тежной и одухотворенной жизни (а не инструментом удовлетворения властолюби­вых страстей и политических амбиций), они свято блюли себя от соблаз­нов демократи­ческой заразы, и других предупреждали от такого неразумия.

«Демократия выражает доверие к силе количественной, – писал некогда Тихо­миров. – Если в обществе не существует достаточно напряженного верования, охваты­вающего все стороны жизни в подчинении одному идеалу, то связующей силой обще­ства является численная сила, которая создает возможность подчинения людей вла­сти даже в тех случаях, когда у них нет внутренней готовности к этому». Иными сло­вами, воплощение демократической идеи означает преимущественную власть коли­чества над качеством, власть невежественной, искусно управляемой из-за кулис тол­пы над многовековыми народным идеалом – абсурдную ситуацию, в которой поня­тия истины и справедливости, добра и зла пытаются определить арифметическим большинством голосов.

Сколько-нибудь осмысленное существование народа, отдающего себе отчет в соб­ственных религиозных и нравственных устремлениях, в наличии державной общена­ци­ональной идеи и возвышенной цели своего собственного бытия – предполагает от­каз от механического принципа количественного превосходства в пользу качествен­ного, духов­ного начала.

Лишь таким путем можно обуздать безудержанные злоупотребления, свойствен­ные демократическим чиновникам в погоне за голосами избирателей. «Каждый голос сам по себе ничего не значит, – говорил Победоносцев, описывая этот механизм. – Но тот, кто сумеет прибрать к себе самое большое количество этих голосов, стано­вится господином силы, господином правления и вершителем воли...»

Таким образ­ом, «при демократи­ческом образе правления победителями становятся ловкие подбиратели голосов, механи­ки, искусно орудующие закулисными пружинками, которые приводят в движение кукол на арене демократических выборов».

Политическая основа демократии – всеобщее прямое избирательное право – явление аморальное и разрушительное, ибо развивает политический цинизм до неве­роятных раз­меров, делает народ объектом бесчестных манипуляций, получающих, при современ­ном развитии средств массовой информации, поистине безудержный размах. Почему-то никому не приходит в голову выбирать при помощи всеобщего голосования хирурга или следователя, шофера или летчика. А разве управляться со скальпелем, машиной, само­летом труднее, чем с гигантской страной, отягощенной сложнейшими проблемами?

Это не значит, что принцип выборности должен быть вообще исключен из полити­ческой жизни страны. Более того, в некоторых ситуациях он незаменим, ибо является инстру­ментом становления соборной общности народа и государства. Но во избежа­ние злоупо­треб­лений должна быть четко и ясно определена область его применения, которая будет безусловно исключать публичные выборы там, где пост или должность требуют высоких профессиональных качеств, оценить которые человек несведущий просто не в состоянии.

И уж конечно, если и будет признана необходимость избра­ния высших должностных лиц страны, дело это недопустимо превращать во всена­родный балаган. Ответственными выборщиками в таком случае могут быть лишь авторитетные представители всех общест­венных классов, сословий, профессиональ­ных и этнических групп, пропорционально пред­ставляющих их удельный вес в нашем обществе.

Идеологическая основа демократии как мировоззрения выражается знаменитым лозунг­ом французской революции: «Свобода, равенство, братство». Поддавшись внеш­ней привле­кательности этого броского призыва, миллионы людей в течение долгих столетий безус­пешно пытались воплотить его в жизнь. Очень многие, даже весьма ум­ные и образо­ванные люди не разобрались в отвлеченном, абстрактном характере лозунга, не заметили противо­речия призывов между собой (и в самом деле, как совме­стить свободу с равен­ством?).

Стоит оглянуться вокруг, чтобы уяснить себе их лукав­ство: в природе нет равенства – она беско­нечно разнообразна и строго иерархична; нет и абсо­лютной свободы, ограниченной взаимо­зависимостью и закономерной упоря­до­ченностью явлений; нет бессо­держательного братст­ва – ибо нравственное чувство чело­века всегда избирательно.

«Когда эту формулу захотели обратить в обязательный закон для общественного быта, когда из нее захотели сделать формальное право, связующее народ внутри себя и с правительством во внешних отношениях, когда ее возвели в какую-то новую религию для народов и правителей, – она оказалась роковой ложью, и идеальный закон любви, мира и терпимости, сведенный на почву внешней законности, явился законом насилия, раздора и фанатизма». Это утверждение Победоносцева лучше всяк­их слов подтверждается тем, что две самые кровавые и разрушительные в истории человече­ства революции: французская в восемнадцатом веке и русская в двадцатом, прошли под аккомпанемент громогласных призывов к «свободе, равенству, братст­ву».

Губительные в области государственной, сии понятия, по мнению обер-прокурора, благо­творны лишь «тогда, когда заключают в себе вечную истину нравственного зако­на в нераз­дельной связи с вечной идеей долга и жертвы, на которой держится весь мир.

Юридически-правовая основа демократии – тезис о естественных (прирожден­ных) правах человека, на реализацию которых посредством формального законода­тельства долж­на быть направлена вся работа государственного механизма. Эта основа столь же искус­ственна и лжива, как предыдущие. По сути своей она является лишь абсолютиза­цией индивидуализма, свойственного западно-европейскому «менталите­ту» и истори­чес­­ки глубоко чуждого русскому национальному и религиозному само­соз­нанию.

Воплощение в жизни общества идеи о «правах человека», превращенной в право­вую догму и не уравновешенной – ни нравственно, ни юридически, – идеей «естест­венных обязанностей», свойственных каждому гражданину, ведет ни к чему иному, как к неиз­бежной деградации общественной морали и нравственности, к разрушению самого соборного тела народа. Читайте Достоевского – особенно «Бесов» и «Преступ­ление и нака­зание», и всё станет на свои места. Убийца Раскольников, мучающийся вопросом «тварь я дрожащая или право имею?» – иллюстрирует вышесказанное луч­ше всяких глу­бо­­комысленных высоконаучных рассуждений.

«Человек есть олицетворенный долг», – согласно утверждают все святые отцы. Рус­ское общество, всегда стремившееся настроить свое бытие в унисон с требованиями христи­анского мировоззрения, от века строилось на воспитании в человеке прежде всего твер­дого осознания своих религиозных, гражданских и семейных обязанно­стей. Горький опыт междоусобных распрей крепко-накрепко выучил наших пред­ков: акцент на «пра­ва» неизбежно порождает упреки в их несоблюдении, взаимные претензии, обиды и склоки.

Благородная, на первый взгляд, идея абсолютизации «прав» питает гордыню, высокоумие и тщеславие, ведет к обособлению, разделению, противопостав­лению инте­ресов и в конечном счете, к сословной и классовой вражде, к войне «всех против всех», по живому рассекающей народное тело.

Еще в конце прошлого века блестящий русский публицист, убежденный державник, многолетний редактор «Московских Ведомостей» М. П. Катков писал: «Плодо­творно лишь то право, которое видит в себе ничто иное как обязанность. Право, которое не есть обязанность, оказывается мыльным пузырем; ничего не выходит из него, и ни к чему не ведет оно. Такое право есть не сила, а слабость... Нет пользы в том, что я имею право то и это делать, если я не чувствую себя обязанным сделать то, что должно».

Формальное право есть лишь инструмент реализации в жизни общества опреде­ленного нравственного идеала. Как всякий инструмент, само по себе право нейтра­льно, оно может быть использовано как на пользу, так и во вред. На пользу – тогда, когда способствует воплощению в жизнь высших религиозно-нравственных законов правед­нос­ти, милосердия и любви. То есть тогда, когда помогает созданию условий для тор­жества добродетели и обуздания порока.

Придавать же формальному праву самодовлеющее значение – гибельная ошибка! Еще хуже, когда говорят, что право должно фиксировать существующее положение вещей, «естественные» человеческие запросы. Таким образом подспудно признается закон­ность, легальность страстей, греховных язв, равно гибельных для духовного здоровья личности и основ государственной безопасности. «Настроив» правовую сис­тему опреде­ленным образом, можно исподволь и незаметно, действуя полностью в рамках закона, развалить изначально прочную страну, растлить здравый и нравст­венный народ.

Такова реальная цена «правого идолопоклонства», являющегося одной из основопо­лагающих черт демократической квази-религии.

Экономическая основа демократии – финансовый, спекулятивный капитал. Это им скон­струирована современная бездуховная «технологическая» цивилизация, в которой чело­век лишается последних остатков совести и душевного здравия, превращаясь в полужи­вотное-полумеханизм – безличный .винтик в гигантской машине, имеющей единствен­ную всепо­глощающую цель: деньги, деньги, деньги...

Под сладкий убаюкивающий говорок об удовлетворении «естественных» потреб­ностей человека эта демократическая «цивилизация» насаждает культ насилия и разврата, терпи­мость ко злу и извращениям человеческого естества. Грехи и страсти пад­шего человека раз­дуваются до невероятных размеров, сознательно стимулируются и становятся источником бессовестной, бесчестной наживы. Лозунги такой цивили­зации – «Все на продажу!», «Обо­гащайтесь!», «Живем один раз!» и им подобные – разъ­едают общественную мораль, в народе происходят распад национального самосозна­ния, государство криминализируется, опутыва­ется всепроникающими мафиозными связями и – неотвратимо движется к распаду.

И в России грядущий государственный распад (статья написана в нач. 90-х гг. - прим. Авт.) – неизбежное следствие практического при­ме­нения принципов демократии в практике государственного строительства. Либерально-демократическая идея для того, собственно говоря, и предназначена, чтобы подточить, осла­бить устои крепкого, традиционного общественного устройства, раз­рушить его духовные, религи­оз­ные опоры, разложить национальные государства и – постепенно, незаметно, неощу­тимо для одурманенного демократическим хаосом общест­ва – передать бразды правления над ними транс­национальной «мировой закулисе», тем ловким политическим механикам, о которых преду­преждал Победоносцев.

Эта операция уже неоднократно была проделана над «развитыми» западными стра­нами. Там национальная государственность сегодня служит в значительной мере деко­­ративным прикрытием реальной власти – называйте ее как угодно: властью миро­вого масонства или международного капитала, транснациональных корпораций или космо­­политической элиты... Важно другое: сегодня эта теневая власть рвется к миро­вому господству. И Россию пыта­ются подвергнуть той же операции, что и прочих, чтобы превратить в покорное орудие выполнения своих глобальных планов.

Из книги «Самодержавие духа»

Автор: Иоанн (Снычев) - епископ РПЦ, митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский, постоянный член Священного Синода, публицист, один из основателей Петровской академии наук и искусств и историк церкви.

Магистр богословия и автор ряда трудов на богословские и исторические темы. В либеральных кругах критикуется за традиционализм, антисемитизм, монархизм, национализм и анти-западничество. Годы жизни: 1927-1995.