Иерей Сергий Карамышев о христианском отношении к этим двум противоречивым фигурам …

«Если голоден враг твой, накорми его...» (Притч. 25, 21).

Таковому милосердию учит нас Господь Бог. И если враг наш несет на себе Божие наказание (а оно есть благо, и не всякий удостаивается чести понести его напротив, люди, ненаказанные на земле, сполна получат осуждение в вечности), имеющее целью размягчить его сердце, то наше малое милосердие, когда оно идет от Бога, способно врага превратить в друга. Но даже если этого чудесного преображения не произойдет, мы ничего не потеряем, ибо исполнение заповеди Божией само по себе утверждает нас в добродетели, следовательно, приближает к Богу, а это уже высшее благо.

Если даже к врагу, попавшему в беду, мы должны быть милосердны, то тем паче к человеку, который нам личным врагом не является. После публикации на РНЛ статьи, посвященной вопиющим несправедливостям, коим подвергается в местах лишения свободы главный редактор газеты «Русь православная» Константин Душенов, некоторые из участников форума принялись указывать на всевозможные недостатки как мировоззрения, так и собственно личности раба Божия Константина.

Недостатки имеются у всякого («несть человек, иже жив будет и не согрешит»), и в подходящее время о них можно сказать если нами движет любовь, а не злорадство. Но когда человек без нас и наших «умных» замечаний испытывает скорби, не нужно растравлять его раны лучше обвязать их. Минуют скорби, стихнет боль тогда и обличите его в духе кротости. А когда душа взбудоражена, подобно морю, бурными ветрами напастей, к чему бросать в это море скорби свои мелкие камушки? Буря от них не утихнет, а боль усилится.

Когда к Спасителю привели женщину, взятую в прелюбодеянии, угрожая ей казнью, Он мог бы, конечно, рассказать ей и всему шумному собранию о тяжести ее прегрешения. Однако поступил иначе. Он сказал окружившим женщину фарисеям: «Кто из вас без греха, первый брось на нее камень» (Ин. 8, 7). Когда над человеком нависла смертельная угроза, он нуждается не в дополнительных ранах, а в утешении. Лишь когда смертельная угроза миновала (обвинители исчезли), Господь сказал женщине: «иди, и впредь не греши» (Ин. 8, 11).

Спаситель во время Своей земной проповеди умел обличать людей в грехах, но, что самое главное, делал это в нужное время. Когда человек закоснел в преступлениях и сам этого не чувствует, именно тогда он нуждается во вразумлении. И Господь вразумлял не женщину, стоявшую на краю смерти, а надменных книжников и фарисеев, которым дай волю, они на месте разорвали бы Его на части уже за одни только слова: «Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры...» (Мф. 23, 13-39).

Попал Каддафи в беду, чем-то напоминающую ту, о которой сказал наш царь-страстотерпец: «кругом измена, трусость и обман». И вот, как в 1917 г., находятся люди, именующие себя православными христианами, которые швыряют камни в восходящего на голгофу страдания. Не лучше ли посочувствовать истязаемому (если нет возможности его спасти) пусть он и грешный человек? Или хотя бы промолчать? Нет, надо бросить свой ком грязи, в том числе на форуме РНЛ, что возмутило совесть протоиерея Георгия Городенцева и о чем он сказал в статье «Муаммар Каддафи как зеркало российской цветной революции». Разве подобает так вести себя христианам?

Подобным образом ведут себя безбожники и язычники (и то не все!). Древние пунийцы, например, имели обыкновение распинать на крестах своих неудачливых полководцев. И когда несчастный часами мучился, поносили и проклинали его. Так и у нас в 30-х годах прошлого века не в меру ретивые (в некоторых местностях) преследователи «врагов народа» устраивали публичные глумления над изображениями несчастных: протыкали им глаза, и прочие пакости делали.

В связи с разбираемой темой приходит на ум история праведного Иова Многострадального. Я совершенно далек от мысли уподоблять ему Душенова или Каддафи для нас важна реакция троих друзей Иова на случившееся с ним несчастье. Они, попытавшись сказать нечто для утешения и ободрения, стали затем уличать страдальца в неких тайных грехах. И оказались в своих обличениях неправы перед Богом.

Иов отвечал: «Вы придумываете речи для обличения? На ветер пускаете слова ваши. Вы нападаете на сироту и роете яму другу вашему» (Иов. 6, 26-27). «...доколе будете мучить душу мою и терзать меня речами? Вот, уже раз десять вы срамили меня и не стыдитесь теснить меня. Если я и действительно погрешил, то погрешность моя при мне остается. Если же вы хотите повеличаться надо мною и упрекнуть меня позором моим, то знайте, что Бог ниспроверг меня и обложил меня Своею сетью» (Иов. 19, 2-6). «Помилуйте меня, помилуйте меня, друзья мои, ибо рука Божия коснулась меня. Зачем и вы преследуете меня, как Бог, и плотью моею не можете насытиться? О, если бы записаны были слова мои! Если бы начертаны были они в книге резцом железным с оловом, - на вечное время на камне вырезаны были! А я знаю, Искупитель мой жив, и Он в последний день восставит из праха распадающуюся кожу мою сию, и я во плоти моей узрю Бога. Я узрю Его сам; мои глаза, не глаза другого, увидят Его. Истаевает сердце мое в груди моей! Вам надлежало бы сказать: зачем мы преследуем его? Как будто корень зла найден во мне. Убойтесь меча, ибо меч есть отмститель неправды, и знайте, что есть суд» (Иов. 19, 21-29).

Пусть будут записаны эти слова праведника не на камне, а на сердцах нынешних христиан, дабы они перестали осуждать уже и без них осужденных на страдание!

Если мы видим, что кто-то несет Божие наказание, то должны задумываться не над его, а в первую очередь над своими грехами. Этого от нас Господь ждет. Когда рассказали Спасителю «о Галилеянах, которых кровь Пилат смешал с жертвами их», «Иисус сказал... на это: думаете ли вы, что эти Галилеяне были грешнее всех Галилеян, что так пострадали? Нет, говорю вам, но, если не покаетесь, все так же погибнете. Или думаете ли, что те восемнадцать человек, на которых упала башня Силоамская и побила их, виновнее были всех, живущих в Иерусалиме? Нет, говорю вам, но, если не покаетесь, все так же погибнете» (Лк. 13, 1-5).

Всевозможные несчастья, войны, стихийные бедствия посылаются нам Богом, чтобы мы покаялись, т.е. изменились к лучшему. Когда же мы, вместо покаяния, упражняемся в осуждении пострадавших, то сами навлекаем на себя гнев Божий. «Кто радуется несчастью, тот не останется ненаказанным, а милосердый помилован будет» (Притч. 17, 3).

Происходящее сейчас в Ливии может перекинуться, подобно управляемой эпидемии, к нам. И нам ничего не остается, как готовиться отражать ее натиск в первую очередь духовным оружием, благодаря при этом всемилостивого Бога, дающего нам время на помятование.

Грех осуждения создает вокруг события или лица атмосферу злорадства и ненависти, ту самую «революционную ситуацию», которая имеет вовсе не материальные, а мистические корни, тянущиеся сквозь души людей, подверженных страсти осуждения (своего рода медиумов) из преисподней. Люди, мнящие быть руководителями глобальных процессов, а на деле являющиеся всего лишь в большей степени посвященными медиумами, проводниками демонических внушений, старательно возделывают политическое поле в нужных им регионах, культивируя грех осуждения, который должен будет прорваться из недр душ человеческих, когда они сами примут решение кого-то осудить на смерть. Грех осуждения, переходя из сферы личностной в политическую, несет колоссальное зло уже в глобальных масштабах, подобное тектоническим сдвигам земной поверхности, порождая своего рода землетрясения, цунами и извержения вулканов в горячих точках планеты. Поэтому глубоко заблуждается тот, кто думает, будто своим «малым» осуждением страдальца он ничего особенного не делает. Он становится соучастником преступления мирового масштаба.

Механизм действия страсти осуждения предельно прост. Существует субъект, к которому, точно к плодовому дереву, нужно привить эту страсть, дабы зачав названный грех, он произвел на свет ненависть; и существует объект, избранный в качестве апофеозы «зла». Постоянно находясь под воздействием соответствующей пропаганды, субъект начинает видеть в объекте только зло и заражается в отношении его памятозлобием. После этого можно спокойно начинать революцию, т.е. уничтожать объект, ибо он уже лишен поддержки и сочувствия, и его будущим страданиям субъекты, подверженные обработке, будут только рукоплескать, удовлетворяя голод поселившейся в них страсти.

Прп. Иоанн Лествичник так характеризует памятозлобие: «Памятозлобие есть исполнение гнева, хранение согрешений, ненависть к правде, пагуба добродетелей, ржавчина души, червь ума, посрамление молитвы, пресечение моления, отчуждение любви, гвоздь, вонзенный в душу, неприятное чувство, в огорчении с услаждением любимое, грех непрестающий, законопреступление неусыпающее, злоба повсечасная».

Итак, нужно обличать людей в грехах когда они еще благоденствуют, при этом, если они нас не слышат, делать это настойчивее, но не из ненависти, а из любви к ним, т.к. своей нечуткостью они губят себя и окружающих. Но если их уже постиг бич Божий, следует прекратить обличения и перейти к утешению.

Нам следует прекратить играть по правилам врага и вспомнить, что политика не балаган, а место духовного подвига, наиболее тяжкого из существующих на земле. Нужно осознать, что мы находимся не в цирке, а на поле брани и несем ответственность перед Богом за свои душевные движения. Только когда изменится наше отношение к политике как к делу Божию, тогда мы и получим политиков от Бога.

Приходит на ум финальная сцена драмы Пушкина «Борис Годунов». Мосальский: «Народ! Мария Годунова и сын ее Феодор отравили себя ядом. Мы видели их мертвые трупы. (Народ в ужасе молчит). Что же молчите? кричите: да здравствует царь Димитрий Иванович!» Народ безмолвствует.

Дай нам, Господи, хотя бы такое безмолвие (близкое к молитве) при виде торжествующего зла - вместо дружного воя обезумевших толп, которые вкусив крови, всю свою душу выливают в злобный крик: «Распни, распни Его!».