Время сгустилось. Как только в России наметились признаки маломальской стабильности, когда можно оглянуться по сторонам, чуть расправить плечи и прикинуть – куда ж и как нам дальше плыть, так сразу мы снова почувствовали цепкую хватку наших «закадычных врагов», опирающихся, как мы уже видим, и на новейшие информационные технологии, и на марши «недообожравшихся», ложно понимающих свободу как свободу лишь лично для себя. И что совсем тяжко и, как бы сказать, «окончательно», мы пережили события, не вмещающиеся в голове и сердце: кощунственные деяния в храмах, участившиеся в последнее время, как при сгущении времен.

Это признаки новой смуты? Мы наблюдаем многие ее черты – среди «умов ни в чем не твердых», как говорил мыслитель И. Ильин. И даже вполне можем сравнивать окружившую нас реальность со Смутой 400-летней давности и делать выводы.

«Есть тревожное чувство, что если в XXI веке народ окончательно отвернется от своей веры, то это будет означать погибель России. И для того чтобы это не произошло, мы должны работать все – власть и Церковь, простой народ и интеллигенция. Сегодня наша работа должна быть направлена на то, чтобы разрушительная пропаганда, действующая, особенно на молодых людей, через средства массовой информации и Интернет, не переформатировала, как теперь говорят, сознание и душу нашего народа», – утверждает Предстоятель Русской Православной Церкви патриарх Кирилл.

Чрезвычайно весомым, как всегда, ясным в формулировках и эмоциональным, духоподъемным, проникающим в сердце всякого неравнодушного, нетеплохладного русского человека, стало выступление Его Святейшества на соборных слушаниях Всемирного русского народного собора «Патриарх Гермоген, русское духовенство и Церковь в служении Отечеству», прошедшего в дни, канунные Дню нашей Великой Победы[1]. И речь эта, став созвучной как нерву дня, так и нашей великой победительной и трагической памяти, определила высокие ориентиры и указала поведенческую модель современного православного русского человека.

Промыслительно ключевой фигурой внятного патриотического примера Его Святейшество выбрал в своих размышлениях патриарха Гермогена, образ которого сегодня словно выходит к нам навстречу из нашей истории, даруя нам и силу своей небесной молитвенной помощи, и указуя своим примером, как должно понимать себя в своем Отечестве, как отвечать на вражеские вызовы и поползновенья, как именно должна хранить Русь веру Православную.

«Если говорить о Смуте, – подчеркнул предстоятель нашей Церкви, – то это было время смятения умов в первую очередь, разделения народа, ослабления власти, когда перед каждым стоял выбор между подвигом и предательством. И это же самое время явило нам великих христианских подвижников и безвестных героев русского сопротивления: таких как заточенных в узах патриархов Иова и Гермогена; таких как переживших многомесячную осаду келаря Троице-Сергиевой лавры Авраамия (Палицына) и архиепископа Смоленского Сергия; замученного интервентами епископа Тверского Феоктиста, претерпевшего пытки епископа Коломенского Иосифа».

Пушкин неотменимо прав: мы ленивы и нелюбопытны. В самом-то деле: ну кто из соотечественников – даже среди интеллигенции, кроме историков-специалистов, знает сегодня эти имена и вспоминает этих героев?

Патриарх утверждает: это наша вина, что имена людей, послуживших спасению Отечества, практически изглажены из народной памяти. Это ведь было поистине историческое испытание, поскольку Смута являлась не просто политическим кризисом, не просто столкновением элит, не просто банальной борьбой за власть. То была явлена страшная угроза самому существованию государства, суверенитета, независимости нашего народа, нашей национальной самобытности. Под иностранным давлением вводился механизм внешнего управления, в результате которого Россия должна была стать провинцией другого государства. Однако еще страшнее была угроза утраты духовной идентичности, латинизации Руси, отказа от православной веры, что, несомненно, означало бы конец русского независимого духовного и культурного национального бытия.

Сегодня, увы, многих наших сограждан, переевших западной информационной каши, ведущих жвачно-растительную жизнь, постановка об утрате духовной идентичности занимает мало.

Его Святейшество актуализует тему, отчетливо анализирует ее и с внутренне гражданской стороны, когда «несогласные» готовы сегодня к раскачке русской государственности любой ценой, когда Церковь и ее служителей обвиняют в чем угодно и пышут ненавистью к ней, – справедливо сознавая нашу Церковь последним столпом русской самоидентификации. В сущности, через такого же рода явления и трясения Россия прошла и на рубеже XIX–XX вв., и мы помним, каким кошмаром все обернулось. Да и завершилось ли, спросим себя спустя еще один век.

«Особенно удручающим был тот факт, – говорит патриарх Кирилл, – что гибельная угроза для русского будущего надвигалась не только извне, но и изнутри. В 1612 г. интервенты были уже в Кремле, они овладели сердцем страны, но пока только в географическом и политическом смысле. Куда хуже сознавать то, что завоеватели были близки к овладению сердцем нашей страны в духовном, в идеологическом смысле: они были близки к тому, чтобы подчинить себе умы и души боярской элиты. Той самой, которая, разуверившись в силе собственного народа и в историческом призвании России, была готова пригласить на царство представителя иноземной династии, исповедовавшего чужую веру, отрицавшего духовные традиции нашего народа и страны».

А спасение, как всегда, изыскалось в ту далекую пору в народной среде, выдвинувшей спасительных лидеров. В ослабленной и истерзанной Смутой русской глубинке возникло мощное движение, охватившее почти все крупные города страны, сплотившее весь ее многонациональный народ. Всенародное ополчение завершилось изгнанием интервентов, преодолением Смуты, избранием новой правящей династии Романовых. Победа национально-освободительного движения 1612 г. заложила фундамент для трех веков стабильного державного развития страны.

Его Святейшество заключает, что в основе давнего противосмутного единения стала наша православная вера, Русская Церковь. И приводит первым же примером героическую 16-месячную (!) осаду, которую выстояли иноки Троице-Сергиевой лавры, сражавшиеся плечом к плечу с воинами и ополченцами. По слову летописца, «святой Сергий охрабрил даже невежд; без лат и шлемов, без навыка и знания ратного, они шли на воинов опытных, доспешных, и побеждали».

По мнению историка XIX в. Михаила Кояловича, лавра стала «ближайшим убежищем, где русские люди спасали свое христианское звание. Но в этой обители жила несокрушимая вера в будущность Москвы, России, в их способность жить».

Более того: к духовному врачеванию прирастало и собирание разрозненных земских сил, дававшее надежду на возрождение государственности. Когда власть пребывала в смятении, а нередко в предательстве и преступлении, в глазах населения утратив легитимность, Православная Церковь стала главным интегрирующим фактором русского общества, через грамоты патриарха Гермогена призвавшая народ к национально-освободительной борьбе.

Его Святейшество указывает на две трагические духоносные фигуры, ценой своих жизней оплодотворивших русское стояние за Отечество. Это – святитель Иов, первый русский патриарх, ясновидчески предупреждавший об угрозе Смуты в случае изгнания государя и возведения на престол авантюриста, назвавший Лжедмитрия I самозванцем и предавший вождей переворота анафеме, оставшийся верным царю Федору Годунову. После переворота несгибаемый патриарх Иов был насильно лишен Патриаршей кафедры, заточен в Старицком монастыре, испытал пытки и лишения, потерял зрение. И в ту межеумочную пору бремя Патриаршего служения из рук ослабевшего в темнице Иова принял святитель Гермоген, вставший на защиту непопулярного в народе (но легитимного!) царя Василия Шуйского.

После провала мятежа 1609 г. против Шуйского в самой Москве патриарх, говоривший: «Вы забыли крестное целование, немногими людьми восстали на царя, хотите его без вины с царства свесть», отправил грамоты к сбежавшим и призвал их «оставить обиды, вспомнить Отечество и веру православную», обещая раскаявшимся прощение. Многие тогда откликнулись на призыв первосвятителя.

Зимой 1610/11 года первоиерарх стал вдохновителем поднимавшегося всероссийского сопротивления интервентам и изменникам. По словам историка С. Соловьева, «главный двигатель этого восстания, начальный человек в государстве в безгосударное время, находился в Москве; то был патриарх, по мановению которого во имя веры вставала и собиралась земля. Салтыков пришел к нему с боярами и сказал: «Ты писал, чтобы ратные люди шли к Москве; теперь напиши им, чтобы возвратились назад». «Напишу, – отвечал Гермоген, – если ты, изменник, вместе с литовскими людьми выйдешь вон из Москвы; если же вы останетесь, то всех благословляю помереть за православную веру, вижу ей поругание, вижу разорение святых церквей, слышу в Кремле пение латинское и не могу терпеть».

Хорошо бы нам всем затвердить это в своих сердцах и умах, повторять снова и снова: «Всех благословляю помереть за православную веру, вижу ей поругание, вижу разорение святых церквей, слышу в Кремле пение латинское и не могу терпеть».

Хотя первое ополчение уже подступило к Москве, патриарх  Гермоген, в сущности, физически немощный старец, был брошен оккупантами в тюрьму, где и принял мученическую смерть. Вот этот акт жертвенного самозабвения, мученической кончины духовного стоика и патриота – веры и Отчизны ради – и привел к освобождению Москвы. «Когда надломились политические скрепы общественного порядка, оставались еще крепкие связи национальные и религиозные: они и спасли общество», – подчеркнул историк В. Ключевский.

О том-то и речь: наша вера и сегодня, даже после страшных гонений и утеснений безбожной власти, остается последним единящим, осмысляющим, духовно оплодотворяющим оплотом русской государственности, всего Русского Мiра.

«Мы снова видим враждебные действия, направленные на подрыв наших духовных ценностей, на ослабление государственности, – говорит об уроках Смутного времени патриарх Кирилл. – Мы снова замечаем смятение в умах, отказ определенной части общества от собственного национального достоинства, поиск «спасителей» за пределами России. Как и прежде, противостоять этому может только единство российского общества, из которого нельзя исключать и власть. Единство должно быть основано на верности нашим духовным и нравственным традициям. А значит, на Русскую Церковь возлагается особая ответственность. Церковь не существует изолированно от народа, ведь Православие – это душа России, а разделение души и тела в нашем земном мире означает смерть».

Примечательно: те же «песни», что и тогда от прислужников интервентов, слышатся сегодня в современных СМИ, в неолиберальном сегменте Интернета. Вчитайтесь, с какими увещеваньями обращались оппоненты к патриарху Гермогену: «Почто вмешиваешься в дела мирския, а твое де дело за Церковью смотрети». Что-то весьма знакомое слышится, не правда ли?

«Сейчас, как и 400 лет тому назад, от нас вновь требуют, чтобы мы не «вмешивались в дела мирския», –  восклицает патриарх Кирилл. – Нам говорят: не лезьте в общество со своей верой, со своей этикой, со своей культурой. Нам предлагают замкнуться в себе, якобы предостерегая от «обмирщения». Нас предупреждают, что если мы не замолчим, то нам будет хуже, что в этом случае наши храмы будут осквернены, а иконы – поруганы. Каким должен быть ответ? Пример патриарха Гермогена оставляет нам единственно возможный выбор. Этот выбор – гражданское действие, которого мы не должны избегать и бояться. Не должно быть ни страха, ни сомнений на этом пути…»

Подытоживая эту гражданственную, духоподъемную речь нашего предстоятеля, отметим, что гражданское действие сегодня, как бы ни исходили пеной оппоненты, необходимо православным русским людям – всем, кто стоит за основы традиционной нравственности, за сохранение исторического пути России и ее самобытности. Следует помнить также, что власть – это тоже часть большого народа, что значительную часть того же народа составляет Церковь.

Обратило на себя внимание и высказывание на Соборе вице-президента Международного фонда славянской письменности и культуры В.И. Большакова о том, что нам требуется новое мирное ополчение православных мирян – духовное, интеллектуальное, культурное, информационное. Не размахивающее мечами, не пугающее никого, но участвующее в управлении страной, проявляющее мудрую, добрую, непреклонную, волевую силу нашего народа к возрождению, к самостоятельности, к тому, чтобы молиться, думать и действовать.

Понятно, что внешнее воздействие будет постоянно понуждать православных уйти из общественного, информационного поля. В конце концов, вражеская задача давно сформулирована и нам известна. Однако, как заметил заместитель главы ВРНС, председатель Синодального отдела по взаимоотношениям Церкви и общества протоиерей о. Всеволод Чаплин, «если мы на это согласимся, пойдем на уступки шантажу, угрозам, окрикам, которые сегодня звучат, – то грош нам цена!.. И новое смутное время будет не за горами. Нам нужно научиться единству молитвы, слова и действия. И нам пора быть мирным духовным ополчением, чувствующим свою ответственность за исход той духовной брани, что сегодня ведется врагом рода человеческого и его слугами… Воистину, святой священномученик Гермоген превратил 400 лет назад толпу в ополчение, имевшее свою волю и озаренную верой. Да будет так всегда в истории России, и да сможем мы всегда побеждать любые смуты, распри, неверие, любое расслабление духовное».

По итогам слушаний Всемирного русского народного собора «Патриарх Гермоген, русское духовенство и Церковь в служении Отечеству» была принята резолюция, подчеркнувшая, что самую страшную перспективу в Смутное время начала XVII в. представлял подрыв духовной идентичности русского народа – отказ от Православия и латинизация Руси. В резолютивном заключении также подчеркивается, что в Смутное время наш народ оставался единственным православным народом, сохранившим национальную независимость: Балканы и Ближний Восток оказались под властью Османской империи, а запад и юг Руси стали жертвами польской экспансии. Под агрессивным давлением с Запада часть белорусского и украинского духовенства признала верховенство Папы Римского и перешла в униатство. Такая же судьба была уготована и Русской Церкви. Латинизация Руси означала бы полное разрушение цивилизационных основ нашей страны, её подчинение внешним силам. Для русского народа утрата духовной идентичности была бы равнозначна завершению его исторического бытия.

Подвиг русского духовенства во главе с патриархом Гермогеном остается руководством к патриотическому гражданскому действию как для наших современников, так и для будущих поколений.