Позиция официальной Москвы по поводу стремления Украины в НАТО понятна. Также понятно, почему эта позиция именно такова. Интерес Соединенных Штатов проложить восточную границу блока по линии Брянск—Белгород—Кубань логичному осмыслению тоже в общем-то поддается.
Однако во всей этой истории есть и третья сторона — собственно Украина. Ей-то зачем? Ведь какой-то логикой украинская элита руководствуется. Причем чуть ли
не единогласно: считающийся почему-то пророссийским Виктор Янукович за годы своего премьерства исправно и даже примерно исполнял все действия, предусмотренные стратегическим курсом на вступление в НАТО.
С момента «переформатирования» бывшей УССР в независимое государство тема вступления страны в НАТО всплывала не раз. На волне приема в альянс недавних братских республик — Латвии, Литвы и Эстонии — евроатлантические устремления были модным политическим течением. Для одних политиков интеграция Украины в европейскую систему безопасности была частью идейных убеждений, для других — прибыльным направлением, третьи видели в этом способ эффективного воздействия на Россию.
Дискуссия о выгодах и потерях обретения членства в НАТО на Украине никогда не отличалась рациональным подходом. В ней всегда преобладали эмоциональные императивы на уровне «НАТО — это хорошо (плохо)», густо замешенные на лозунгах либо о защите от имперских наклонностей России, либо о неминуемой войне с братским народом в случае вступления в альянс.
Некоторые иллюзии, бытующие в украинском политикуме, имеют многолетнюю историю. Еще у Михаила Булгакова в пьесе «Дни Турбиных» есть фраза: «Европе нужна гетманская Украина как кордон от московских большевиков». Уверенность бывших царских офицеров в помощи Антанты привела к известному печальному финалу. Но миф о поддержке западным сообществом украинских устремлений от России в Европу по-прежнему непоколебим. Такая историческая забывчивость никак не исключает, а, напротив, увеличивает вероятность повторения событий почти столетней давности.
При желании зарождение и становление украинских политических иллюзий можно отследить начиная с XV—XVI веков. Следование им привлекательно тем, что не требует серьезных обоснований, их не нужно опровергать или доказывать, просчитывать последствия принятия того или иного решения. В целом такая практика недопустима в государственном управлении, но Украина, похоже, всерьез претендует на звание государства, где политики принимают решения не умом, а сердцем, исходя из собственных симпатий и антипатий. И — исторических мифов, на основании которых рождаются мифы вполне современные.

Прикрытие от России и... собственной некомпетентности

Миф первый, самый живучий: «Украина нужна Западу (в том числе и НАТО) для сдерживания России». В особую роль Украины в геополитическом противостоянии Запада и России верит не одно поколение украинских политиков.
Украина, отколовшаяся от СССР, не смогла определить внятные приоритеты международной политики и долгое время находилась в «геополитическом поиске». В результате появилось представление о «многовекторной политике», бывшее в ходу в период президентства Леонида Кучмы. В чистом виде этот принцип, наверное, был удачным обозначением положения государства в международной системе координат.
Страна, не имеющая больших запасов энергоресурсов, но обладающая возможностями их транзита как «пограничная зона» между странами ЕС и Россией, не могла не использовать свое географическое положение в собственных интересах. Но для извлечения экономических выгод из транзитного положения требовалась политическая воля руководителей молодого государства. На практике оказалось, что дефицит государственного подхода породил политическую зависимость руководства страны как от России, так и от США (кстати, в большей степени). Что, в свою очередь, ограничило возможность принятия решений, выгодных прежде всего государству, а не только чиновникам высокого уровня.
Со сменой цвета власти в Киеве миф о «противостоянии России» расцвел и поднялся в статусе до системообразующего. В начале 2005 года новые должностные лица в украинской власти заявляли о всеобщей эйфории от «оранжевой революции» в европейских странах, что преподносилось как несомненный залог скорейшего приобщения Украины к источнику развитой демократии и не менее развитой экономики.
Возможно, изменение отношения к постсоветскому государству, где «восторжествовала демократия», действительно было (правда, не в тех масштабах, что представлялись официальному Киеву). Однако украинские политики не смогли отличить протокольные речи от действительных намерений и решили, что Украину за короткий срок примут во все европейские структуры. И не столько за «оранжевую революцию», но прежде всего как государство, которое никогда не вернется к авторитаризму (читай — к России).
Однако оказалось, что мало заявить о евроинтеграции, необходимо также соответствовать запросам, предъявляемым к участникам международных структур, по уровню развития гражданского общества и экономики, соблюдения гражданских свобод и верховенства права. Украина Кучмы и Украина Ющенко отличаются только подходящей риторикой — формальное соответствие требованиям к кандидату в члены ЕС или НАТО невозможно как тогда, так и сейчас. Официальные заявления представителей ЕС о том, что государства бывшего СССР, в том числе и Украина, не получат членства в Союзе, стали холодным душем для киевских «идеалистов» и демонстрацией истинных намерений Западной Европы по отношению к евроатлантическим устремлениям Украины.
Но не стоит во всем обвинять прагматичных европейцев, которым украинское государство идеально подходит в виде буфера между «цивилизованной» Европой и «полуазиатской» Россией. Интерес украинских политиков к интеграционным действиям имеет исключительно потребительский характер. Так вассал ищет себе сюзерена, который одарит, направит и будет покровительствовать во всем. И лозунгом «Европа — главный помощник и защитник от России» ратующее за скорейшее принятие евроатлантических ценностей руководство Украины прикрывает нежелание и неспособность самостоятельно управлять государством.

Из НАТО возгорится армия?

Производной этого базового мотива действий украинских политиков является миф второй — о необходимости включения Украины в глобальную систему безопасности, коей представляется НАТО, — и автоматически страна будет обеспечена соответствующими гарантиями собственной безопасности и сразу же получит дееспособные вооруженные силы.
Высшие чины Минобороны в своих многочисленных выступлениях постоянно заверяют украинскую аудиторию, что ВС Украины будут соответствовать всем требованиям, предъявляемым к современной армии. При этом они уверены, что вступление Украины в НАТО обеспечит национальной армии необходимое финансирование (по стандартам НАТО — 2% ВВП), а это, в свою очередь, послужит базой для достижения «западного облика» ВСУ.
Можно отметить, что 2% от ВВП на оборонные расходы не спасут украинскую армию. Уже сейчас, по утверждению военных чинов, уровень бюджетного финансирования Министерства обороны Украины составляет 1,8% от ВВП, но на качество обеспечения армии это влияет только в отношении денежного содержания и выплат пенсий военнослужащим. Техническое обновление, социальная защита, переход к профессиональной армии — эти и многие другие вопросы находятся в стадии конца 1990-х годов.
Наверное, альянс так бы и остался непокоренной вершиной, если бы не намерение США любой ценой перенести геополитическую границу НАТО ближе к России. Планы по вовлечению Украины в систему евроатлантической безопасности упали на благодатную почву, так как значительная часть украинских патриотов-националистов из всех угроз новейшей истории упорно выделяет только «имперские амбиции России».
Однако даже небольшой эпизод двухлетней давности хорошо показал, какую помощь в обеспечении безопасности Украины окажет Запад. Многочисленные обращения в структуры альянса государств — членов этого блока с просьбой освободить судно с украинскими моряками, захваченное пиратами вблизи берегов Сомали, ни к чему не привели, хотя в этом районе дежурили боевые корабли стран НАТО, призванные защищать мировое судоходство.

Сказ про «оборонку»

Миф третий (а вернее, иллюзия для обывателя) — что «оборонная промышленность Украины выиграет от вступления государства в НАТО» — появился сравнительно недавно. Его активно используют в МИДе и в Минобороны для внутренних целей, объясняя таким образом выгоду от вступления в НАТО не только для армии или страны в целом, но и конкретно для промышленников.
На примере таких проектов, как создание военно-транспортного самолета Ан-70 и участие Украины в программе «Морской старт», руководство МОУ иллюстрирует востребованность украинского машиностроения на мировом рынке. По словам первого заместителя министра обороны Украины Леонида Полякова, вступление в НАТО расширит возможности кооперации страны с Европой и Северной Америкой. По словам Полякова, со временем Украина сможет обновлять номенклатуру своих изделий и внедрять новые технологии.
Таков, с теми или иными вариациями, общий прогноз по развитию оборонно-промышленного комплекса в случае вступления Украины в НАТО. Однако, как отмечалось выше, низкий уровень ВВП не способствует кардинальному увеличению оборонных расходов, а значит, и перспективам технического обновления украинской армии. Кроме того, предприятия ОПК, в основном государственной формы собственности, вряд ли станут объектами иностранных инвестиций или дешевых кредитов западных финансовых институтов. Несмотря на технические наработки, оставшиеся в украинской промышленности со времен СССР, в целом данный сегмент производства не отличается высоким уровнем конкурентоспособности. Низкий уровень гособоронзаказа и небольшие экспортные контракты не могут дать устойчивого финансового положения, а это, в свою очередь, сужает возможности обновления производства, применения современных технологий и расширения рынков сбыта. Сравнительно слабые позиции украинских производителей ограничивают их конкурентоспособность на международном рынке. Конечно, можно тешить себя иллюзиями, что вступление в НАТО зажжет зеленый свет и для украинского оружейного бизнеса, но интерес к советским системам вооружений в странах альянса по понятным причинам довольно низкий или преследует иные, вполне прагматичные цели.
По сложившейся экспортной практике, иностранные заказчики не спешат покупать новые образцы оружия и военной техники, если они не приняты на вооружение национальной армией. О каких перспективах танка Т-84 на рынке можно говорить, если в ВС Украины такой единицы техники на вооружении нет? За период с 1992 по 2004 год на вооружение были приняты не более полутора десятков изделий. В случае вступления Украины в НАТО первые годы уйдут на административное согласование и утряску в верхах, внедрение стандартов и т.д.; вряд ли при этом найдутся средства на перевооружение. Украинские министры не хотят понимать (или сознательно вводят в заблуждение как руководство страны, так и граждан), что НАТО — это не благотворительный клуб, тем более для новичков. Есть требования, которым нужно соответствовать, есть стандарты в вооружении, которые должны быть приняты в армиях неофитов. Исключений из установленных правил нет.
Другой нерешенной задачей остается кооперационная схема производства, сложившаяся в ОПК десятки лет назад. В настоящее время украинские предприятия экспортируют и импортируют значительную часть новой продукции в Россию и из нее. Поставки комплектующих, агрегатов и узлов, а также закупка их у российских предприятий для собственной конечной продукции ежегодно выводит Россию на место лидирующего партнера Украины в военно-техническом сотрудничестве. Кооперационные поставки из России связывают все сегменты украинской оборонной промышленности: ракетно-космический комплекс, авиастроение, кораблестроение и т.д.
Сравнительно низкие цены на соответствующие товары позволяют говорить о себестоимости и низкой цене конечного продукта по сравнению с западными аналогами. Если украинская промышленность будет переориентирована на европейских поставщиков (при условии, что предприятия украинского ОПК окажутся достаточно платежеспособными), цены неминуемо поднимутся и конкурентоспособность национальных производителей придется доказывать в очень жестких условиях. Второй вариант развития событий для украинского ОПК — его полное исчезновение как сегмента национального машиностроения.
Значительная часть продукции (около 30%) является комплектующими изделий российских производителей, а российское руководство уже не раз заявляло о намерении свернуть кооперационные поставки в случае вступления Украины в НАТО. Хотя украинские чиновники и в самом деле, кажется, надеются на продолжение сотрудничества даже после этого, все же их заявления о дальнейшем развитии кооперации с РФ (если это будет выгодно с экономической точки зрения) — не более чем заявления. Продукция украинского ОПК, хотят ли того руководители или нет, будет заменена на российскую, даже если на это потребуются значительные капиталовложения для создания замкнутых производственных циклов. В итоге вместо мифических контрактов со странами НАТО и Россией предприятия украинского ОПК окажутся банкротами.

Ничто на Земле не приходит бесплатно

Миф четвертый — «интеграция в НАТО увеличит объемы материальной помощи Украине» — базируется на преданиях о богатстве европейских армий и бескорыстной помощи европейских государств более слабым партнерам. В это свято верят адепты мифа и побуждают верить в невозможное граждан Украины, военнослужащих и госчиновников, не имеющих прямого отношения к вопросам обеспечения безопасности и обороны.
Пресс-служба Министерства обороны Украины периодически сообщает о результатах социологических опросов, проведенных среди военнослужащих. По ним, большинство респондентов обычно заявляют о желании служить в армии, соответствующей европейским стандартам обеспечения. Остается только построить Вооруженные силы Украины по лучшим западным образцам. Кто этим будет заниматься? Украинские военные считают, что НАТО, не предполагая, что это НАТО заставит работать их за украинские же бюджетные ресурсы.
На помощь НАТО надеются во многих областях: от перехода на пресловутые стандарты до утилизации старых боеприпасов. При этом как-то забывается, что военный блок может только расходовать средства, но не приносить прибыль. Любая армия даже в системе коллективной безопасности только потребляет, а украинские военные и политики почему-то считают, что интеграция в НАТО прольет золотой дождь на национальные ВС. Хотя в действительности все расходы на приведение армии в соответствие с техническими стандартами НАТО лягут исключительно на бюджет государства и на украинских налогоплательщиков.
Например, утилизация устаревших боеприпасов — один из немногих примеров материальной помощи Украине со стороны НАТО и его структурных организаций в прошлом. В 2002 году агентство НАМСА профинансировало уничтожение украинских запасов противопехотных мин. Этот проект до сих пор остается единственным примером удачного взаимодействия иностранных финансовых доноров, посредников в лице государственных организаций и украинских предприятий. Стоимость проекта (500 тыс. евро), как и количество тротиловых мин типа ПМН, уничтоженных в одах, должны служить привлекательной иллюстрацией взаимодействия НАТО и страны, пока что не являющейся членом данной структуры.
Однако ежегодное бюджетное финансирование Минобороны, которое выделяется на утилизацию устаревших боеприпасов, в 10—15 раз превышает стоимость того единичного проекта. Тем более что объектом утилизации были боеприпасы, хранение которых не представляет потенциальной техногенной опасности в отличие от гексогеносодержащих боеприпасов, жидкого ракетного топлива, снарядов времен Второй мировой.
Уже сейчас на складах, в арсеналах и на базах ВСУ хранится около 1,5 млн тонн боеприпасов, подлежащих уничтожению; украинские военные считают, что самостоятельными усилиями государство не сможет разрешить данную проблему. В одах началась подготовка масштабного проекта по утилизации устаревших боеприпасов и стрелкового оружия, финансировать который должны были страны-доноры через трастовый фонд «Партнерство во имя мира». Выполнение программы могло несколько облегчить общее положение. Стоимость проекта по утилизации 133 тыс. тонн боеприпасов и 1,5 млн единиц стрелкового оружия оценивалась в 70—90 млн евро; планировалось, что основную часть расходов на создание технологий утилизации и производственных мощностей возьмут на себя будущие партнеры по НАТО. В дальнейшем оказалось, что затраты фонда составят не более $7 млн, остальное будет финансироваться за счет украинского бюджета. Кроме того, в проект по настоянию Соединенных Штатов была включена утилизация 1 тыс. единиц ПЗРК, хранящихся на базах МО, что должно исключить возможность незаконной передачи оружия террористическим организациям. Эта часть программы была осуществлена вне всякой очереди и в кратчайшие сроки. Более того, затем последовало предложение уничтожить еще 2 тыс. единиц. Сколько комплексов доставалось в реальности террористам, до сих пор не установлено. Но этот товар советского производства пользуется популярностью и у легальных покупателей. Оплата же утилизации со стороны доноров НАТО на три-четыре порядка меньше цены, за которую ПЗРК можно было бы продать иностранному покупателю; длительное хранение ПЗРК опять же не представляет техногенной угрозы. В чью пользу был в конечном итоге решен вопрос — более чем очевидно. Поначалу военные чины еще сопротивлялись такому откровенно невыгодному решению, затем его просто приняли к исполнению.
Получается, что, еще не находясь в структуре альянса и даже не приблизившись к выполнению заветного «Плана действий по обретению членства в НАТО», Украина уже приняла невыгодные с государственной точки зрения решения, лишь бы удостоиться очередного обещания о «положительных сигналах», кои будут получены в недалеком будущем, когда наступит срок…
www.profile.ru

Вернуться      Вверх страницы

Поделиться: