Я живу на Украине, где только один язык признан государственным – украинский. Сам я изучал его сначала в школе, затем в институте, и владею им в достаточной мере, но в свободном общении избегаю его употреблять. Можно сказать, совсем не употребляю.

Я выступаю последовательным противником расширения сферы употребления украинского языка. Я стараюсь делать так, чтобы в моей семье украинской речи было как можно меньше. Я не призываю к какому-то искоренению украинского языка, и даже смотрю иногда телевизионные передачи на украинском языке, но я не желаю его проникновения в мой семейно-культурный обиход, за что периодически подвергаюсь либо мягким упрёкам, либо массированной критике со стороны окружающих.

Вкратце я могу ответить им следующее.

Тезис «Раз мы живём на Украине, то нужно говорить по-украински», ложен. Во времена Руси нынешняя Украина и нынешняя Россия говорили на одном языке. Он отличался от сегодняшнего русского языка, но был именно русским, а не украинским. Украинский язык появился на Украине (Малой Руси) позже русского, как последствия польского влияния, а Киев был матерью городов русских.

Влодзимеж Бончковский, польский геополитик ХХ века, писал: «Украинец, лишённый своей украинскости – это политический русский!». То есть, украинскость рассматривается, прежде всего, как идеологическое средство взятия под контроль части восточноевропейского сегмента бывшего СССР. Но чтобы была украинскость, нужен украинский язык, а, чтобы были украинцы, милые сердцу таких, как Бончковский, нужно, чтобы украинский язык пришёл в каждый дом, в каждую квартиру на Украине. Помогать в этом польскому шовинисту Бончковскому я не хочу. Поэтому и не пускаю, по мере возможности, украинский язык в своё жилище.

Как это ни прискорбно, быть украиноязычным и украиноцентричным, значит, уже, как минимум, на 50% быть прозападным. Где периодически бродят идеи вступления в НАТО, участия в оккупационных операциях под командованием США, как это было в Ираке, а то и мысли, чуть ли, не о прямом столкновении с Россией, опять же, по наущению США, как это было в Южной Осетии в 2008 году, как не на Украине? Это тем более прискорбно, что украинцы – бывшие русские, но обработанные польским культурно-политическим влиянием. Зачем же я буду приветствовать в своём жилище лингвистический инструментарий (украинский язык) по перековке русских в украинцев, т.е. на 50% прозападных людей?

К использованию украинского языка в каждой семье призывают нас украинские политики, восхищающиеся преступлениями Бандеры и Шухевича. Я их «подвигами» не восхищаюсь, и не могу желать того же, чего желают эти политики. Отказ от украинского языка – это мой протест против бандеризации Украины.

Я – не враг всего украинского. Западно-украинские украинизаторы – вот кто вредит украинской культуре больше всего. Из-за них украинский язык приобретает коричневый, профашистский оттенок. Своим неумным «патриотизмом» они только отталкивают от украинского языка его потенциальных носителей.

В советское время, всё-таки, украинскую культуру не ставили на службу националистической идее (хотя Советы тоже подкармливали украинство, как альтернативу великорусскости). Основная масса украинцев не была заражена бациллами русофобии. СССР больше нет, как нет и эффективного репрессивного аппарата, подавлявшего пробандеровские веяния на корню.

Поэтому в советское время украинская культура, пусть и не сливалась с культурой, из которой её вырвало польское влияние (т.е. общерусской), но мирно сосуществовала с нею. В «незалэжний» Украине это уже невозможно. «Бандерлогов» никто не давит, напротив, они пытаются духовно подавить всех, нанося удары своей украинизаторской дубинкой. Подставлять лоб под эту дубинку я не собираюсь, поэтому и не держу распахнутыми двери для украинского языка, который мне пытаются насильно навязать.

Максим Федорченко