16 марта 2012 г. в Риге прошел очередной марш ветеранов Ваффен СС. Объявленное мирным, шествие сопровождалось, однако, отвратительными воинственными выходками его участников. Перед началом марша они осквернили венок жертвам нацизма, который накануне, по согласованию с властями, возложила к памятнику делегация антифашистов во главе с председателем правозащитной организации «Латвия без нацизма» Иосифом Кореном. Как сообщалось в прессе, с венка были сорваны траурные ленты, а сам он был закрыт щитом с эмблемой Латышского легиона Ваффен СС. Попытки антифашистов, в том числе депутатов Европарламента, воспрепятствовать осквернению были физически пресечены неонацистами, а поддержку они нашли у… руководителя полиции правопорядка Риги Александра Букевича.

В самом нацистском шествии приняли участие около 2 тысяч человек, причем далеко не преклонного возраста, в т.ч. 10 депутатов сейма от радикально-националистической фракции «Все Латвии!», входящей в правящую коалицию. Выступивший с проповедью священник лютеранской церкви Гунтис Калне приравнял легионеров СС к героям и призвал провозгласить этот день днем национального сопротивления.

Власти же предпочитают не замечать все ширящийся разгул неонацизма и стремятся обосновать героизацию легиона Ваффен СС нормами демократии.

Латвия, Литва и Эстония на постсоветском пространстве были в числе первых стран, на территории которых после 1991 г. при поддержке радикальной части западной эмиграции началось методичное, шаг за шагом, распространение идеологии нацизма. Обеление довоенных режимов, фальсификация перемен 1940 года и истории послевоенного периода, политическая реабилитация на уровне государства латвийских нацистских коллаборационистов и одновременно лишение всяческой поддержки тех, кто воевал на стороне антигитлеровской коалиции; наконец, уголовное преследование бывших борцов с гитлеровской Германией и ее пособниками из числа местных жителей – все это звенья одной цепи.

С 1994 г. каждый год 16 марта по центру Риги колонной проходят бывшие солдаты Латышского легиона Waffen SS и их сегодняшние последователи. Но если в середине 1990-х году среди тех, кто приходил к памятнику Свободы, были в основном старики, то сегодня это главным образом молодежь.

Неонацизм в сегодняшней Латвии – это радикальный национализм в виде русофобии, ксенофобии и антисемитизма, ревизия итогов Второй мировой войны и решений Международного трибунала в Нюрнберге, героизация нацистских коллаборационистов и фальсификация истории СССР.

Можно говорить как минимум о пяти причинах распространения неонацизма в Латвии.

Первая причина – идеологическая близость авторитарного и этнократического режима Карлиса Ульманиса и режима нацистской Германии.

В Латвии во второй половине 1930-х годов правящая элита строила «латышскую Латвию», в которой места национальным меньшинствам отводилось все меньше и меньше. В Германии строили расово чистый Третий рейх, одной из идеологических основ которого был антисемитизм. И в Латвии, и в Германии были культ вождя и цензура СМИ. Если в Германии опорой режима Гитлера были штурмовые отряды, то в Латвии таковой были отряды айзсаргов. Именно идеологическая близость этнократического режима в Латвии и нацистского режима в Германии была главной причиной формирования в Латвии нацистского подполья, которое с началом войны Германии с СССР активно выступило на стороне гитлеровцев. Именно идеологическая близость определила и готовность многих местных жителей добровольно вступать в различные карательные подразделения, сформированные нацистской оккупационной властью. Наконец, именно идеологическая близость двух режимов явилась главным фактором, определившим участие многих сотен местных жителей в массовых убийствах своих сограждан, а также граждан других государств.

В 1991 г. новая правящая элита официально объявила о преемственности Второй Латвийской Республики с Первой Латвийской Республикой, т.е. с Латвией этнократической, с Латвией, в которой идеология нацизма пользовалась поддержкой со стороны части правящей элиты и части населения того времени. Это признание предопределило быстрое возрождение идеологии нацизма в новых условиях.

Вторая причина – идеологическое противостояние СССР и стран Запада в послевоенный период и готовность последних в рамках этого противостояния предоставить убежище многим нацистским коллаборационистам.

По современным оценкам, из Латвии в последний период войны на Запад бежало от 120 до 265-280 тысяч человек. Часть из них бежала из родных мест, опасаясь сталинских репрессий. Но многие ушли вместе с отступающими гитлеровскими войсками, поскольку в период нацистской оккупации не только активно прислуживали нацистам, но и участвовали в уничтожении мирного населения. После 1945 г. именно эта часть эмиграции стала выступать с реваншистских позиций, активно пропагандируя тезис о том, что служба в коллаборационистских формированиях и органах власти на самом деле якобы преследовала цель восстановить независимость прибалтийских стран. Естественно, тема участия в массовом уничтожении мирного населения при этом всячески замалчивалась.

По оценке российского историка Бориса Ковалева, только среди тех, кто в соответствии с законом о перемещенных лицах и законом о защите беженцев в первые послевоенные годы въехал в США, а таковых оказалось около 550 тысяч человек (из них выходцы из прибалтийских стран составили около 19%), с нацистским режимом в годы Второй мировой войны активно сотрудничали от 1 тысячи до 10 тысяч человек. Многие беженцы обосновались также в странах Латинской Америки, Австралии и Канаде. И среди них также было немало выходцев из Прибалтики.

Таким образом, как бы парадоксально это ни прозвучало, но страны Запада, принимая в послевоенный период бывших нацистских коллаборационистов из Прибалтики, на самом деле активно способствовали сохранению нацистской идеологии. В конце 1980-х – начале 1990-х годов некоторые носители этой идеологии вернулись в Латвию, Литву и Эстонию, что предопределило ее быстрое распространение.

Третья причина – в период существования СССР изучению авторитарных и этнократических режимов, существовавших в Латвии, Литве и Эстонии до 1940 года, уделялось недостаточное внимание. Кроме того, замалчивалась поддержка многими представителями прибалтийских стран политики нацистской Германии в 1941–1945 годах и вооруженного сопротивления в 1945–1953 годы. В Латвийской, Литовской и Эстонской ССР не публиковались и не дискутировались выходившие на Западе исследования по истории перемен 1940 г. и нацистской оккупации. Многие из этих книг, попадая в Латвию, Литву и Эстонию, тут же отправлялись в спецхран и были доступны только очень узкому кругу исследователей. В то же время существовал постоянный обмен информацией между теми, кто обосновался на Западе, и их родственниками или знакомыми, живущими в советских республиках Прибалтики.

Естественно, что этот информационный обмен не содержал откровений о преступлениях нацистских коллаборационистов. Наоборот, при его помощи распространялся миф о борьбе коллаборационистов за независимую Латвию. В результате у части жителей Латвии, Литвы и Эстонии сформировались иллюзии относительно истинных устремлений тех, кто от имени всей оказавшейся на Западе эмиграции из стран Балтии оправдывал деятельность коллаборационистов в период нацистской оккупации. В сознании этой части населения, в первую очередь той, которая родственными узами была связана или с довоенными авторитарными режимами, или с нацистскими коллаборационистами в годы войны, совершенно четко оформилось стремление идеализировать обосновавшуюся на Западе эмиграцию. В конце 1980-х – начале 1990-х годов это стало главной причиной быстрого распространения идеологии радикальной части западной эмиграции в Латвии, Литве и Эстонии.

Четвертая причина – принятие новой правящей элитой после 1991 г. идеологии радикального национализма и оправдания коллаборационизма, которую исповедовала радикальная часть западной эмиграции из республик Прибалтики.

Всего во время Атмоды и после 1991 г. в Латвию на постоянное место жительства вернулось свыше 30 тысяч латышей из различных стран мира. По данным Управления гражданства и миграции, в ноябре 2005 г. 30 793 гражданина Латвии имели, помимо латвийского, гражданство другой страны. В том числе 12 473 человека были гражданами США.

Оценивая вклад латышской «тримды» (т.е. эмиграции. – В.Г.) в проведение в Латвии после 1991 г. политики, направленной на реабилитацию нацистских коллаборационистов, нужно говорить и о ее идейном вкладе, и о непосредственном участии в работе политических и экономических структур Второй Латвийской Республики. Причем, если в структурах политической и административной власти в целом оказалось задействовано не так много латышей-эмигрантов, то их вклад в формирование сначала идеологии Атмоды, а затем  идеологии независимой Латвийской республики был фактически определяющим.

Именно в среде латышской эмиграции после окончания Второй мировой войны «стали прославлять легионеров, их сделали героями-добровольцами, сражавшимися за Латвию», и в результате, как отмечает профессор истории Андриевс Эзергайлис (его родители в конце войны также бежали сначала в Германию, а потом в США, поскольку «коммунистов ненавидели лютой ненавистью»), «в историографическом отношении все было поставлено с ног на голову».

Пятая причина – согласие стран Запада и России с постановлением Верховного Совета Латвийской Республики от 15 октября 1991 г. «О восстановлении прав граждан и основных условиях натурализации», по которому почти 800 тысяч постоянных жителей оказались после распада СССР без латвийского гражданства.

Именно после принятия этого постановления в Латвии в рамках формирующейся политической системы стал быстро формироваться не демократический, а этнократический политический режим. Цель пришедших к власти политических сил сводилась и сводится к тому, чтобы посредством этнического законодательства создать такие условия, при которых нелатыши не могли бы претендовать на равноправное с латышами участие в управлении государством.

Еще одной целью пришедших к власти политических сил стала политическая реабилитация нацизма. Таким образом, поощрение со стороны международного сообщества правого радикализма в Латвии обернулось спустя несколько лет ростом неонацистских настроений не только в Латвии, но и во всех странах Балтии, в других странах постсоветского пространства, а также в странах Европы. И неонацистский марш 16 марта в Риге – более чем зримое подтверждение сказанного.