Дмитрий Скворцов

Часть 1

Попалась мне на днях газета «День» с интервью видной деятельницы Украинской православной церкви Московского патриархата (УПЦ МП) Серафимой Шевчик. Сегодня она занимает должность главы синодального отдела «Церква і культура», заведует историко-краеведческим музеем «Православна Україна» Киевской епархии, при этом оставаясь главой отдела по благотворительности и социальному служению Одесской епархии, настоятельницей одесского Михайловского монастыря и депутатом Одесского горсовета от «Партии регионов».

Впрочем, с недавних пор одесситам Шевчик скорее печально известна.

Вместо предисловия

В ноябре прошлого года прославилась она в родном городе тем... Нет, неправильно — коренные одесситы на подобное не способны. Так вот. Сия уроженка «шевченкового края» (как с советских времен называют правобережную чаcть Черкасской обл.) посчитала нецелесообразным возвращение исторического названия парку, который сегодня носит имя Т. Г. Шевченко. Данное мнение выразила она сразу после обнародования результатов всеукраинского голосования, которое провело информагентство «Новый регион 2». По результатам опроса, более 60% в целом поддержали идею возвращения парку имени российского императора Александра II, а 34% выступили против, мотивируя тем, что «одесситы уже привыкли к тому, что парк носит имя Шевченко». Однако явное меньшинство неожиданно получило поддержку в лице депутатки Шевчик, по мнению которой «переименование парка Шевченко в Александровский парк может вызвать возмущение общественности».

Какую «общественность» у нас панически боятся регионалы, раз за разом сдающие интересы собственного электората, известно. Но однозначно — это даже не те 34%, которые дали участники голосования. Ведь в Одессе доля ненавистников российских императоров меньше в разы, чем в целом по Украине.

Тем более странно было видеть в числе противников переименования высокопоставленного деятеля русской церкви. Той самой церкви, которая, кстати, и помазала будущего «царя-освободителя» на царствие. Пользуясь случаем, хотелось бы смиренно напомнить главе епархиального отдела по благотворительности, что «освободителем» Александра II нарекли не только за раскрепощение крестьян с последующим развитием всеохватывающей сети церковно-приходских школ, но и за освобождение целого православного народа от иноверческого ига. Народа — болгар — третьего по численности (после малороссов и русских в Одесской обл.).

А что же сделал для утверждения веры православной столь любимый игуменьей поэт?

Кому как не известной собирательнице творчества своего почти однофамильца знать о его «непростых» отношениях с Богом и православием, начиная с «человеколюбивой» торговли со Всевышним: «...Як понесе з України у синєє море кров ворожу... а до того я не знаю Бога», до прямых угроз: «прокляну святого Бога». Отчего же не проклясть, если это представляется вполне безопасным, ибо «Нема Господа на небі!». И не стоит тешить себя иллюзиями, что речь идет не о христианском Боге, а о каком-то абстрактном Боге. «Наробив ти, Христе, лиха!», — вполне определенно обвиняет Спасителя «украинский пророк». И это еще «цветочки». А есть ведь целая богохульная поэма «Марія» (игуменья Серафима прекрасно знает, о Какой Марии ведется там хульная речь) и целый ряд веселых пародий на священное писание.

Кто-то может сказать — это все поэзия «неуравновешенной ищущей мечущейся натуры». Что же, напомним специалисту по Шевченко дневниковые записи последнего. В частности, о пребывании осенью в 1857 г. в Нижнем Новгороде: «Проходя мимо церкви святого Георгия и видя, что двери церкви растворены, я вошел в притвор и в ужасе остановился. Меня поразило какое-то безобразное чудовище, нарисованное на трехаршинной круглой доске... Я хотел войти в самую церковь, как двери растворились и вышла пышно, франтовски разодетая барыня, уже не совсем свежая, и, обратясь к нарисованному чудовищу, три раза набожно и кокетливо перекрестилась и вышла. Лицемерка! Идолопоклонница! И наверное б... И она ли одна? Миллионы подобных ей бессмысленных, извращенных идолопоклонниц. Где же христианки? Где христиане? Где бесплотная идея добра и чистоты? Скорее в кабаке, нежели в этих обезображенных животных капищах. У меня не хватило духу перекреститься и войти в церковь...».

Откроем главе синодального отдела «Миссия: Церковь и культура» ту, известную православным культурологам, истину, что «обезображенное животное капище» — церковь флорентийской архитектуры 1702 г., славящаяся, прежде всего, своей иконой Одигитрии Смоленской Божией Матери (тому самому «безобразному чудовищу»), известной чудотворениями еще с 1655 года. «К ней жители Нижнего питают особенное уважение, и в болезнях и напастях прибегают с теплыми мольбами», — читаем в церковных хрониках о тех, кого великий поэт называет лицемерами, идолопоклонниками и блядями.

Не случайно киевское духовенство долго отказывалось отпевать этого «пророка», загнувшегося от пьянства в Великий пост. Не случайно, наверное, и одесситы предпочли бы отдыхать в парке с другим названием.

Но то дело прошлое — инициативу с возвращением исторического имени жемчужине Южной Пальмиры, как вы догадываетесь, успешно похерили.

Вернемся в день сегодняшний — к вышеупомянутому интервью в ульра-свидомитском «Дне». В нем матушка Серафима мимоходом похвалила престарелую заокеанскую блядь*, избравшую себе псевдонимом латинский аналог «Богородицы» (ту саму, что поддержала юных потаскух из «Вагинального бунта» в их кощунстве по отношению к православным святыням), а еще ответила на вопрос об отношении к проститутке уже политической.

*Согласно «Словарю церковно-славянского языка» священника магистра Григория Дьяченко, «блядь»: 1. обман, заблуждение; 2. пустословие, пустяки; 3. выдумка; 4. разврат, прелюбодеяние. Происходит от древнерусского слова «Бладь» — болтун и пустомеля, пустой человек. По мнению некоторых филологов, ошибочно употребляется со значением слова «Блуд» — распутство, разврат и т.д. По старорусски «блядь» — ложь, обман а «блядословить» — лгать, обманывать.

Что о Шептицком шепчут шепотом

«У вас книжка про Андрея Шептицького?» — удивляется корреспондентка, обнаружив биографию лидера украинских униатов в библиотеке игуменьи.

«Мені цікава ця постать. А ось ще «Ліквідація УГКЦ (1939–1946). Документи радянських органів державної безпеки. — с готовностью отвечает интервьюируемая. — Хто хоче щось закинути греко-католикам, нехай прочитає ці два томи».

Забыли только упомянуть собеседницы, что эти «документи радянських органів державної безпеки» прошли редакцию опытного «українського історика» — известного певца «геноцида-голодомора» и прочих «визвольних змагань» Володымыра Сэргийчука. Поэтому читать сей продукт вторичный не станем — документы ГБ, имеющие отношение к униатам, давно уже опубликованы Олегом Росовым и Владиславом Петрушко. А вот насчет «щось закинути»... Обратимся к некоторым документам, из которых каждый сможет вынести собственное суждение о предмете.

Поскольку речь идет о советском периоде, не станем углубляться в историю насаждения унии на Малой и Белой Руси, по поводу чего Тарас Шевченко, столь любимый Шевчик, свидетельствовал:

«Пишалася синами мати,

Синами вольними...

Аж поки іменем Христа

Прийшли ксьондзи і запалили

Наш тихий рай.

І розлили

Широке море сльоз і крові»

Пусть по поводу этих «закидів» матушка Серафима сама выясняет отношения с духом любимого пророка.

Итак, берем времена недавние — поры «советских органов государственной безопасности».

Начнем с Шептицкого, с этими самыми органами премило сотрудничавшего. «Я искренне рад, что советская власть освободила нас от этих немцев, и об этой радости и об обязанностях, вытекающих из нее, говорил и говорю верующим и духовенству, — заверял он подполковника ГБ Карина (С.Т. Даниленко), курировавшего отношения с униатами во Львове. — Не далее как сегодня у меня состоялся собор местного духовенства и некоторых приезжих. Такие соборы у меня бывают каждый четверг. Так вот я поучал их, как нужно быть благодарным и покорным советской власти, ниспосланной нам Богом».

«Митрополит заявляет, что не выступал и не будет выступать против политических тезисов коммунизма», — отмечалось в аналитической записке управления наркомата госбезопасности по Львовской области.

А вот оперативное сообщение 5-го отдела 2-го управления наркомата госбезопасности УССР: «Будучи по натуре человеком импульсивным и страстным, митрополит Шептицкий с экзальтацией, свойственной старческому возрасту, увлекся большевиками, увлекся настолько, что мы, говорил Костельник, вынуждены принять меры к тому, чтобы сдерживать его от излишне ярких проявлений своего чувства. Вы бы видели, как митрополит Андрей выступал перед собором духовенства, который у него до болезни собирался каждый четверг, — речь страстная, глаза от увлечения собственными словами блестят, ну настоящий большевик!».

Не верите оперативкам «кровавой гэбни»?

Пожалуйста:

ПРОМОВА

Й[ого] Високопреосвященства О[тця] Митрополита Андрея Шептицького

по святочній сесії Собора в церкві св. Юра

у Львові дня 7 вересня 1944 [року]

... Сьогодні ви перший раз зібралися від хвилини, коли побідоносна Червона Армія заняла цілий край, а тим і територію архиєпархії. Тою подією засадничо зміняється положення нашої Церкви і нашого народа і потреба казати як ми, українські духовники, ставляємося до тої події.

Передовсім мусимо ствердити, що в рядах червоноармійців і урядовців, що адміністрували тому три роки край, багато вернуло на давні місця і багато з нас витається з ними як з братьми, себто натрапляємо поміж ними численних щирих українців, з якими лучать нас патриотичні почування.

...Ті українці, що ми їх стрічаємо, мають щось з християнської любови ближнього в своїм українськім патріотизмі. Вони [є] патріотами не для того, щоб е[к]сплоатувати нарід, вони той нарід люблять, вони бажають, щоб тому народові було добре. Такого серця в управителях потреба сьогодня нашим бідним селянам. Положення селян стається сьогодня невиносиме через УПА і ріжні відділи партизанів. Всі ці організації принимають і таких людей, що утікають перед всяким воюваннєм і не хотіли б в ніякій армії служити. Але поміж ними є й люди, що не слухають ані Божого закона, ані голосу Церкви і уважають себе покликаними людей карати смертію за мнимі, а може й несповнені злочини.

... людей часом невинних сказують на смерть і сповняють уряд катів в засудах, в яких були оскаржителями, судіями і оборонцями. А таких є таке множество, що треба говорити про армію. І що діється?

Таке мордування людей викликує пімсту і репресії, звернені не проти убійника, що давно втік, а навіть не проти частини партії, з якої вийшов, а проти невинних мешканців села чи міста. У таких случаях потреба нашому бідному народові тої справедливости в управителях і судіях, яких дає любов ближнього. Атмосфера весняного подуву, яку відчуваємо, позваляє нам надіятися, що наш нарід знайде в теперішних управителях краю ту справедливість, що граничить з любовю і на любві опирається.

Велику трудність нашому духовенству і народові робить факт, що по стороні німців боролася т. зв. галицька дивізія і що в тій дивізії були капелянами наші священики. Наші люди побоюються, що й родини, з котрих оден член служив в тій дивізії, можуть бути за нього карані.

Наколи б ми мали нагоду боронити тих наших хлопців, вистарчило б, думаю, доказати, що молодь була до дивізії прямо асентерована, а добровільна служба була тільки позором для заохоти інших...

Комунізм своїм широким розмахом і тенденціями до всесвітньої організації може виробити бодай деяких людей, спосібних розуміти конечність замінити тісні основи Церкви, що обнимають оден нарід або одну державу на всесвітові вселенські основи любови ближнього, опертої на вселенській організації Церкви. Така надія, хочби як слаба, відповідає до того степеня усім нашим дотеперішним працям і цілому наставлению історії нашої Церкви, з`єдиненої з Римським Престолом, що оправдувала би сьогоднішну нашу радість.

...Згідність з текстом у протоколі святочної сесії Собора з дня 7 вересня 1944 р. подтверджується.

З Канцелярії гр[еко-]кат[олицького] Митрополичого Ординаріяту у Львові, дня 14 вересня 1944 [року].

Канцлер Митрополита — підпис (Николай Галянт)

Для тех, кого изнурили попытки разобраться в этом галицайском «діялекті», бравые чекисты (а там они были действительно бравыми) подготовили

«АНАЛИЗ РЕЧИ ШЕПТИЦКОГО

Речь митрополита А. ШЕПТИЦКОГО от 7 сентября 1944 г. и намерение опубликовать ее — важное политическое событие.

... Митрополит с особым нажимом высказывается об осуществлении религиозной толейранции в СССР, считая это базой хорошего отношения между церковью и государством.

О коммунизме говорит, как о доктрине с широкими мировыми тенденциями. Это выражение митрополита вызовет настоящую сенсацию среди духовенства и интеллигенции, ибо никто не отважился дать такую высокую оценку коммунизму (наоборот, была мода пренебрегать значением коммунизма). Митрополит заявляет, что не выступал, и не будет выступать против политических тезисов коммунизма.

Крепко выступил против несоответствующих выступлений „молодчиков“ из УПА...

Можно догадываться, что речь митрополита имеет связь с его беседой с представителем комиссариата культов СССР ДАНИЛЕНКО; может быть, митрополит обязался коекакие вопросы обговорить публично. Митрополит заявил, что свою речь передаст Советскому Правительству...

13.9.[19]44 г.

ПЕРЕВЕЛ: ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ 4 ОТД[ЕЛЕНИЯ] 2 ОТД[ЕЛА] УНКГБ ЛО

Лейтенант госбезопасности (СВИРИДОВ)»

Чтобы еще убедительней продемонстрировать свою лояльность к советской власти, Андрей Шептицкий составил 10 октября 1944 г. послание на имя Сталина. Помимо руководителя униатов письмо подписал его викарий Никита Будка. Иосиф Виссарионыч нарекался в послании «верховным вождем» и «великим маршалом непобедимой Красной армии». «Наша церковь, как и весь народ, найдет в СССР под Вашим водительством полную свободу работы и развития в благополучии и счастье», — выражал надежду Шептицкий.

Впрочем, руководство НКГБ не разделяло оптимизм своих львовских подчиненных. Опытные работники еще помнили, что такие же верноподданнические письма писал Шептицкий поочередно (и, даже одновременно — в первую мировую) австрийскому цесарю и русскому царю (последний собственноручно начертал на полях письма Шептицкого лаконичный ответ: «Аспид»). А за три года до послания Сталину обращался «украинский Моисей» и непосредственно к Гитлеру:

«Ваша Экселенция! Как глава Украинской греко-католической церкви, я передаю Вашей Экселенции мои сердечные поздравления по поводу овладения столицей Украины, златоглавым городом на Днепре — Киевом!.. Украинская греко-католическая церковь знает об истинном значении могучего движения Немецкого народа под Вашим руководством... Я буду молить Бога о благословении победы, которая станет гарантией длительного мира для Вашей Экселенции, Немецкой Армии и Немецкого Народа.

С особым уважением Андрей, граф Шептицкий — митрополит».

Но главное даже не то, что глава униатов, всячески содействовал делу победы немецкого народа, и далеко не только одной молитвой. В органах советской госбезопасности новую политическую линию Шептицкого отнюдь не отождествляли с позицией всей греко-католической Церкви. Как пишет Петрушко, «отсутствие каких-либо официальных просоветских заявлений, принятых соборно высшим униатским духовенством, заставляло чекистов думать, что прямо и недвусмысленно декларированная Шептицким лояльность к советскому режиму не находит отклика среди большинства представителей высшего клира униатской Церкви. Постепенно в органах госбезопасности накапливалось все больше материалов, свидетельствовавших о сотрудничестве значительной части греко-католического духовенства как с германскими оккупантами, так и с вооруженными формированиями украинских националистов».

Часть 2

В первой части ликбеза мы рассказали о видной деятельнице УПЦ МП игуменье Серафиме Шевчик (которая отчего-то пытается пробудить особо нежные чувства к украинским униатам, якобы испытавшим просто таки невиданные гонения от советских репрессивных органов), но забывает рассказать, как успешно глава УГКЦ Андрей Шептицкий сотрудничал с этими самыми органами.

Здесь возникает резонный вопрос — почему успешные контакты тогдашнего руководителя греко-католиков с чекистами закончились тем, что УГКЦ все же ликвидировали?

Впрочем, мы уже знаем, что руководство НКГБ не разделяло оптимизм львовских оперативников, докладывавших об успехах на ниве дефашизации УГКЦ. Постепенно накапливалось все больше фактов продолжающегося сотрудничества значительной части униатского клира как с гитлеровцами (напомню, Шептицкий умер за полгода до Победы) и бандеровцами, так и с новыми опекунами последних — спецслужбами США и Великобритании.

Кто подставил униатов...

В ноябре 1944 г., после того как новоназначенный глава УГКЦ Иосиф Слипый чуть ли не с похорон Шептицкого послал Сталину «приветствие и поклон от себя, духовенства и верующих» и пожелание одержать победу в войне, его посетили члены Чрезвычайной государственной комиссии по расследованию нацистских преступлений. Слипому было предложено поставить и свою подпись под заключением о зверствах гитлеровцев во Львове. Однако тот ответил отказом (Боцюркiв Б. Українська Греко-Католицька Церква i Радяньска держава (1939-1950). Львов, 2005. С. 75-76.). Чего он боялся? Ведь немцы к тому времени уж с месяц как были изгнаны из Галиции.

«Мы умалчивали о своем отношении к оккупантам по той причине, что боялись навлечь репрессии на... священников греко-католической Церкви и верующих, находящихся на территории, занятой немцами», — выкручивался Слипый.

«А Вы не боитесь, что ваше молчание в вопросе отношения к оккупантам мы вправе расценить как солидарность с ними и начать репрессии против представителей греко-католической Церкви, находящихся на нашей территории, — спросил его уже известный нам подполковник ГБ Даниленко. — Выходит, что, боясь репрессий немцев против представителей греко-католической Церкви.., Вы фактически солидаризовались если не с самими немцами, то с их пособниками, ибо какое духовенство очутилось на территории, занятой немцами? Все это священнослужители.., которые активно помогали немцам... Так рассматривать их нужно с точки зрения и гражданской, и с точки зрения церковной. Ведь по церковным канонам как должны рассматриваться священники, сбежавшие из своих приходов? Они должны быть запрещены в священнослужении, лишены сана, если сбежали без разрешения епископов. А вы не только не сделали этого, но еще боитесь, чтобы немцы их не арестовали из-за того, что Вы, сидя на советской территории, выявите свое отношение к тем злодеяниям, которые творились в период оккупации на Украине» (ГАСБУ, ф. 65, д. С-9113, т. 19, л. 342-371).

Но если уж «светлую память» своих недавних, но далёких теперь покровителей Слипый предпочел не пятнать, то, естественно, отказался и от обсуждения путей прекращения деятельности профашистских вооруженных формирований, остававшихся на территории Галиции (ГАСБУ, ф. 65, д. С-9113, т. 19, л. 342-371). Руководство УГКЦ не предприняло мер по осуждению бандеровцев даже после довольно прозрачного предупреждения Слипому, сделанного подполковником Даниленко: «Получается, что Вы фактически солидаризируетесь с бандеровским злом. Больше того, потворствуете этому злу, тем более, если принять во внимание десятки случаев активного пособничества служителей культа украинско-немецким националистам из ОУН и УПА, агентам немецкой разведки и гестапо». При этом по свидетельству историка унии Владислав Петрушко, подполковник привел главе УГКЦ несколько вопиющих случаев активного содействия бандеровцам со стороны парохов (так украинские униаты называют настоятелей своих храмов). Когда же Даниленко напомнил Слипому, что при немцах тот входил в «Национальную раду» и «Раду сеньоров», претендовавших на роль украинского правительства, и в качестве члена этих органов вел переговоры о примирении между бандеровцами и мельниковцами, последний ответил, что не помнит, с кем вел переговоры (ГАСБУ, ф. 65, д. С-9113, т. 19).

В то же самое время, когда ГБ безуспешно пыталось убедить новое униатское руководство поспособствовать прекращению вооруженной «борьбы» ОУН-УПА, УГКЦ подыскивало для бандеровских головорезов новых заказчиков. Капеллан батальона «Нахтигаль», а затем — дивизии СС «Галичина» Иван Гриньох в июле 1945 г. был дважды принят командующим американскими оккупационными войсками в Европе Эйзенхауэром. Стороны (а Гриньох был ко всему прочему вторым вице-президентом Украинского Главного Освободительного Совета) договорились о сотрудничестве. Простыми словами — о проведении силами ОУН и средствами бывших союзников СССР шпионской деятельности на территории последнего (ГАСБУ, д.№ 372, т. 42). Сотрудничество это продолжалось на протяжении всех 1950-х.

Как пишет исследователь ОУН Мирослава Бердник, в начале 1946 года секретарь Священной конгрегации по делам Восточной церкви кардинал Тиссеран познакомил Гриньоха с сотрудником американской политической разведки Новаком. Последнему были переданы шпионские материалы, добытые осенью 1945 г. бандеровским подпольем (Лесь Топольчук, «За фальшивим мандатом», Политиздат, К., 1972, стр. 16).

В общем, позиция нового руководства УГКЦ (особенно на фоне уже имевшейся у НКГБ информации о деятельности Слипого при немцах и участия парохов в бандеровском движении) указывала на, как минимум, нежелание участвовать в нормализации обстановки в Галиции.

Я ни в коей мере не желаю сейчас представить СССР раем на земле, а сталинский режим — воплощением высшей справедливости. Но, скажите, долго ли даже самая демократическая страна в мире терпела бы организацию, «прославившуюся» борьбой против этой страны на стороне беспощадного захватчика, и, по сути, продолжающую эту борьбу?

Вспомним лишь некоторые вехи «героїчного шляху незламної церкви».

30 июня 1941 г. во Львов, покинутый советскими войсками, вошёл батальон «Нахтигаль». Вечером на т. н. «Народном собрании» (в котором приняли участие никем на то не уполномоченные 100 человек) был провозглашен акт о восстановлении украинской государственности. В нем, в частности, говорилось «Восстановленная Украинская Держава будет тесно сотрудничать с Национал-Социалистической Велико-Германией, которая под руководством Адольфа Гитлера создает новый порядок в Европе и мире... Украинская Национально-Революционная Армия... в дальнейшем будет бороться совместно с союзной немецкой армией... за Суверенную Соборную Украинскую Державу и новый порядок во всем мире» (ЦГАВО Украины, ф. 3833, оп.1, дело 5, лист 3).

Участники собрания (в котором приняли активное участие униатские парохи), направили приветствия Степану Бандере, «Творцу и Вождю Великой Германии» Адольфу Гитлеру и Андрею Шептицкому. Последнего представлял его коадъютор Иосиф Слипый. От лица своего начальника он выразил полную солидарность с происходящим и призвал к тому весь народ (ЦГАВО Украины, ф. 3833, оп.1).

На следующий день Шептицкий и сам обратился к народу с пастырским посланием: «По воле Всемогущего и Всемилостивейшего Бога в Троице Единого началась новая эпоха в жизни Державной Соборной Самостийной Украины... Жертвы, которые, конечно, необходимы для достижения нашей цели, заключаются, прежде всего, в послушном исполнении справедливых Божьих законов, которые не противоречат распоряжениям Власти... Победоносную Немецкую Армию приветствуем как освободительницу... Установленной власти отдаем должное послушание. Признаем Главой Краевого Правления Западных Областей Украины Пана Ярослава Стецько. От правительства, Им призванного к жизни, ожидаем мудрого, справедливого управления гражданами, которое учитывало бы потребности и нужды всех проживающих в Нашем Крае граждан, невзирая на то, к какому вероисповеданию, народности и социальному слою они принадлежат». (ЦГИАЛ, ф.358, оп.1, д.11, лист 17а (Опубликовано в газетах: «Сурма», Львов, 02.07.1941; «Самостiйна Україна», Станислав, 10.07.1941).

Как показала практика, последний абзац был типично иезуитским ходом (а отцами украинской унии были именно иезуиты), призванным скрыть истинные средства, оправданные целями. «Жертвами, которые, конечно, необходимы» оказались до 5 тыс. человек зверски убитых с 1 по 6 июля (в том числе свыше десятки профессоров Львовского университета польского и еврейского происхождения). «Праведник мира» Шептицкий, однако, вместо вразумления и призыва к прекращению кровопролития обращается в эти дни к клиру и мирянам с очередным посланием: «... победоносную немецкую армию приветствуем с радостью и благодарностью за освобождение от врага... Каждый душпастырь совершит в ближайшее воскресение благодарственное Богослужение и...вознесет многолетие победоносной немецкой армии и украинскому народу» (ЦГИАЛ, ф.358, оп.1, д.11).

Поддержка «украинского Моисея» «победоносной армии» была отнюдь не только молитвенной. Как свидетельствовал взятый в плен советскими войсками штурмбанфюрер СС, начотдела Главного управления имперской безопасности Нейгауз, «в течение всей войны германские правительственные органы имели тесный контакт и полную поддержку со стороны униатской церкви в Польше и на Украине... Униатское духовенство с первого дня нападения на Советский Союз, полностью включившись в гитлеровскую военную политику, оказывало немцам всяческую поддержку и получало от них за это соответствующее вознаграждение... Шептицкий и его ближайшие сотрудники... играли активную роль в создании... дивизии СС „Галиция“. В состав этой дивизии СС включились многие... униатские священники. Это был один из редких случаев, когда представители церкви добровольно, непосредственно участвовали в эсэсовской организации» (Откровения бывшего штурмбанфюрера СС... // Наука и религия. 1995. № 8. С. 15-16).

Можно в этой связи вспомнить и послание Шептицкого от августа 1942 г., где паства благословляется на труд во благо Рейха в воскресные и даже праздничные дни, и даже январь 44-го, когда накануне вступления Красной Армии в Галицию, главу УГКЦ угораздило распорядиться сдать колокола на переплавку для нужд фронта (соответствующий документ хранится во Львове в частной коллекции, ксерокопия — у Владислава Петрушко). Даже главнокомандующий УПА Шухевич засомневался тогда в целесообразности продолжения сопротивления, но услышал «пастырское наставление» искать союза с Великобританией и США, не прекращая военные действия: «... запомните сын мой... Всякие переговоры УПА с Советами — это предательство наших националистических идеалов. Напомните нашим людям: верность до последнего!» (Кентий А. В., Масловский В. И., Помогаев В.В. Обвиняет земля. Организация украинских националистов: документы и материалы. — Универсум, 1991).

А что же наш Слипый (которого позже нарекут мучеником советского режима)? 29 мая 1942 г. на встрече с руководителем отдела Главного управления имперской безопасности штурмбанфюрером Вандеслебеном он последнего в своей «верности фюреру и Великогермании, в готовности греко-католической церкви и впредь оказывать всестороннюю помощь немецкой администрации». В апреле 1943 г. заместитель Шептицкого принимает самое непосредственное участие в формировании дивизии «Галичина» — в помещении возглавляемой им семинарии был оборудован вербовочный пункт. И уже на следующий день Слипый правит торжественную службу в честь создания данного войскового соединения СС. На должность капелланов в состав «Галичины» было поставлено полтора десятка парохов. Они-то и привели «дивізійників» к присяге, текст которой гласил: «Я служу тебе, Адольф Гитлер, как фюреру и канцлеру Германского рейха, верностью и отвагой. Я клянусь тебе и буду покоряться до смерти. Да поможет мне Бог» («Український історик», Нью-Йорк — Торонто — Мюнхен, 1981, № 1, с. 163).

Неудивительно, что в 1946 г. Слипый, упорствующий в своих предпочтениях, был осужден к 8 годам заключения за сотрудничество с нацистами. Вслед за ним закрыли и УГКЦ.

... и кто подставил Слипого

Хотя, как мы знаем, первоначально у руководства СССР не было намерения упразднять данную структуру. Авторитет Шептицкого среди населения Галиции и лояльность к советской власти позволяли надеяться, что УГКЦ окажет существенную помощь в прекращении деятельности вооруженного подполья. После смерти Шептицкого ставка в этом вопросе была сделана на клирика Гавриила Костельника, чей авторитет в церковных кругах был также значителен, и кто также недвусмысленно выражал лояльность к советскому режиму.

При этом новый глава униатов, явный антисоветчик Слипый имел очень слабое влияние среди клира и мирян. Владислав Петрушко, ссылаясь на архив СБУ (ф. 65, д. С-9113, т. 19.) приводит целый ряд авторитетных (среди галичан) источников, указывающих на просто таки нелюбовь как клира, так общества в целом к Слипому. Сам Шептицкий незадолго до своей кончины сказал: «Кандидатура Иосифа в такое время, как сейчас, для Церкви недостаточна». Несмотря на то, что Слипого поставил Ватикан, в оперативное сообщение 5-го отдела 2-го управления НКГБ УССР отмечалось: «...между тем подавляющее большинство духовенства преемником митрополита Шептицкого хочет видеть Костельника».

Однако продвинуть Костельника на место Слипого не представлялось возможным не только потому, что последний был утвержден высшей латинской властью — первый был женат. Это не позволяло занять епископскую должность.

Выход подсказал... сам папа Римский. В декабре 1944 г., за год с лишним до фултоновской речи Уинстона Черчилля (обозначившей начало «холодной войны), Пий XII выступил с откровенно антисоветским рождественским посланием. На этом фоне чуть ли не вызовом воспринимались претензии Слипого на включение в свой титул наименования «митрополита Киевского» под тем предлогом, что возможно воссоединение православных и униатов, но «только и только под главенством папы Римского». На вопрос Даниленко потерявшему чувство главе УГКЦ, в том роде, что, почему бы в таком случае условием воссоединения не может быть «возвращение к тому периоду положения Церкви, какое было до 1596 года, т. е. до заключения Брестской унии», Слипый ответил: «Нет, объединение на такой базе никогда не состоится» (ГАСБУ, ф. 65, д. С-9113, т. 19, л. 342-371).

В то же время Костельник в кругу униатского клира выражал совершенно противоположные мысли: «Мне кажется, что пора нам с папой порывать, нечего нам с ним возиться... Наш народ ближе к Востоку. Я по этим вопросам беседовал с покойным митрополитом. За это меня называют „восточником“, и Рим бил» (ГАСБУ, ф. 65, д. С-9113, т. 19). Петрушко подчеркивает, что «подобные убеждения отнюдь не были реакцией о. Гавриила на изменения в политической конъюнктуре: еще задолго до Второй мировой войны он призывал галицких униатов вернуться к своим православным истокам. Скорее можно говорить о том, что в новых условиях, создавшихся в униатской Церкви после установления в Галиции советского режима, Костельник наконец-то увидел возможность воплотить свои убеждения в жизнь».

Итак, можно сказать, что речь папы Римского на фоне стремления Костельника вернуть униатов в православие и сыграла роковую роль в судьбе Слипого. А властям подсказало вариант упразднения УГКЦ (которую, в принципе, позволял ликвидировать и приговор Нюрнбергского трибунала).

3 февраля 1945 г., нарком госбезопасности УССР Сергей Савченко подписал директиву, где отмечалось: «... униатская Церковь в том виде, в каком она существует в настоящее время, является... легальной резидентурой Ватикана и активно действующей украинской националистической организацией на нашей территории. Исходя из этого, необходимо взять курс на полную ликвидацию униатов на нашей территории и на отрыв греко-католической Церкви от Ватикана с последующей целью воссоединения ее с православной Церковью в СССР» (ГАСБУ, ф. 65, д. С-9113). Таким образом и Русская Православная Церковь оказалась невольно вовлеченной в данный политический, но также вынужденный, проект.

Москва и крокодиловы слёзы

Да, это было политическое решение. Но ведь и Брестская уния была исключительно политическим актом, отменить который можно было только аналогичным политическим решением, проведенным через церковный собор. При этом, как справедливо заметил публицист Фёдор Яковлев, кровавый сталинский режим отправлял служителей-униатов в лагеря за их сотрудничество с нацистами по решениям судов, а не сжигал вместе с прихожанами в церквях, как поступали католики и униаты с православными, преданными своей вере.

Потому и не была такой уж насильственной ликвидация организации, которую БЮТ и семейка Ющенко пытались безуспешно наделить статусом «репресованої церкви» (а впечатлительные дамы вроде Шевчик — выдавить слезу из общества), что многие галичане помнили — изначально они православные.

Это в 2006 г. Московскому патриарху Кириллу (тогда — председателю Отдела внешних церковных связей Московского Патриархата) пришлось напоминать и гражданину США Любомиру Гузару (тогда — главе УГКЦ), в ответ на... претензии к РПЦ «Послання Синоду Єпископів УГКЦ Святішому Патріарху Московському і всієї Русі Алексію Другому» в связи с 60-летием Львовского собора, на котором было объявлено о роспуске УГКЦ.

«...На наш взгляд, сама постановка перед православной стороной вопроса о каноничности и благодатности Львовского Собора не совсем конструктивна, ибо мы в свою очередь можем с полным правом выражать сомнение в каноничности и благодатности Брестского Собора 1596 года, — отвечал митрополит Кирилл. — По нашему глубокому убеждению, инициаторами Львовского Собора были члены греко-католической общины, которые, получив возможность вернуться в лоно Православия, не преминули ею воспользоваться. Русская Православная Церковь не могла не принять возвратившихся к ней чад, бывших долгое время «на стране далече» (Лк. 15, 13).

В истории это был далеко не первый случай воссоединения униатов с Православной Церковью... Многие жители Западной Украины, перешедшие в унию, также никогда не оставляли попыток вернуться в Православие, хотя эти попытки постоянно пресекались. Одним из наиболее ярких примеров в XX веке было массовое возвращение в Православную Церковь жителей Закарпатья. При этом характерно, что изначально русины вошли в юрисдикцию Сербской, а не Русской Православной Церкви. Еще одним примером может служить движение по возвращению в Православие лемков, имевшее место в конце 20-х годов XX века, насильственно подавленное и закончившееся массовым закрытием православных храмов. Таким образом, вся история Галиции, Закарпатья, Буковины и Волыни в первой половине XX века свидетельствует о возрождении здесь православного самосознания, несмотря на репрессии против тех, кто решался покинуть Греко-Католическую Церковь и вернуться в Православную...

... Гонения не прекращались в XX веке, который ознаменовался целым рядом страшных трагедий. Здесь необходимо упомянуть и Мармарош-Сигетские процессы, в результате которых пострадало множество карпатороссов, решивших вернуться в Православие; это и массовые гонения на православных в Галичине и на Буковине в период Первой мировой войны, завершившиеся уничтожением тысяч православных клириков и мирян в австрийских концентрационных лагерях Терезин и Талергоф. Неоспоримым историческим фактом остается то, что зачастую эти гонения инспирировались или молчаливо поддерживались греко-католическими иерархами и клириками. В годы нацистской оккупации известны факты прямого сотрудничества Греко-Католической Церкви с гитлеровскими властями. Готова ли теперь она, выражаясь словами Вашего письма, «испытав свою совесть, высказать сожаление и покаяние за акты греховного покорения тоталитарному режиму, которые травмировали саму природу Церкви»?

... Когда после окончания Великой Отечественной войны не оказалось политической силы, которая препятствовала бы возвращению в Православие, состоялся Львовский Собор, по сути исполнивший чаяния многих поколений жителей Западной Украины, которые из-за гонений и постоянного давления со стороны властей долгие годы не могли вернуться к отеческой вере. Для тех, кто участвовал в Львовском Соборе, именно Православие, а не греко-католичество в наибольшей степени символизировало страдания и даже мученичество за веру. Они знали это из истории своего народа — ведь после печально известной унии 1596 года Православие было непрестанно гонимым, страдающим и выживающим, — а также по тому, каким гонениям подвергалась Православная Церковь в Советском Союзе.

Несмотря на стесненные условия, в которых Церковь жила в советское время, тысячи священнослужителей — выходцев из этого региона — получили богословское образование в духовных школах Московского Патриархата. В надлежащем порядке поддерживались храмы. Большое внимание уделялось тому, чтобы народ Божий имел возможность получать благодатное укрепление, приобщаясь к таинствам Церкви. Важно отметить, что после долгого периода господства атеизма религиозность местного населения не снизилась. И в этом мы видим плоды заботы пастырей нашей Церкви о сохранении веры и благочестия в народе«.

Закончить же сию ступень ликбеза хочу свидетельством Игумена Кирилла Сахарова: «Когда в 1989 году был крестный ход в Гошевский монастырь (в Ивано-Франковской обл.), в нем приняло участие около 100 тысяч православных. Они говорили: „Мы — православные, а наши предки через насилие были униатами“. Непримиримых униатов тогда было здесь не более двух десятков».

Как же так получилось, что через пару лет Галиция вновь стала почти повсеместно униатской? Об этом — в продолжении нашего ликбеза.