Больше всего на свете политическое украинство боится интеллектуальной конкуренции. К неприятию национал-патриотами мнений о генезисе и истории украинского сепаратизма тех, кого принято относить к российской науке, все уже привыкли. Эти мнения объявляются «москальской диверсией», и делается всё, чтобы юное украинское студенчество об этих мнениях ничего не знало.

Многие ли из украинских выпускников-филологов знают слова гениального лингвиста Измаила Ивановича Срезневского (1812-1880) о том, что «давни, но не исконны черты, отделяющие одно от другого наречия северное и южное – великорусское и малорусское; не столь уже давни черты, разрознившие на севере наречия восточное – собственно великорусское и западное – белорусское, а на юге наречие восточное – собственно малорусское и западное – русинское, карпатское; … все эти наречия и говоры остаются до сих пор только оттенками одного и того же наречия и нимало не нарушают своим несходством единства русского языка и народа»?

Или фразу известного слависта Платона Андреевича Кулаковского (1848-1913): «C изданий народных, с выработки особого правописания, с тенденциозного рассказа об историческом прошлом народа началось и то «украинство», которое так пышно расцвело в Австрии и уже стало служить антирусским интересам»?

Да что там россияне. Украиноцентричная цензура обкорнала наследие своих многих выдающихся соплеменников, если те высказывали мысли, не совпадающие с мыслями современных украинизаторов, которым сегодня виднее, что нужно было делать вчера.

Возьмём Николая Васильевича Гоголя и его отзывы о творчестве Тараса Шевченко: «Дегтю много, – говорил Николай Васильевич одному из украинофилов, — и даже прибавлю, дегтю больше, чем самой поэзии. Нам-то с вами, как малороссам, это, пожалуй, и приятно, но не у всех носы, как наши».

Или цитату карпато-русского историка Осипа Андреевича Мончаловского (1858-1906): «…украинство – это отступление от вековых, всеми ветвями русского народа и народным гением выработанных языка и культуры, самопревращение в междуплеменной обносок, в обтирку то польских, то немецких сапог…».

Этих слов не встретишь ни в учебниках украинской литературы, ни украинской истории, т.к. мнение таких масштабных фигур, как Н.В. Гоголь и О.А. Мончаловский строителей искусственной украинской нации не интересует.

Но украинство обрушивает свою дубину не только на российских учёных и писателей, но и на их европейских коллег. Важны не научные достижения того или иного исследователя, а соответствие его выводов современным потребностям украиноцентричной идеологии.

В украинских изданиях о классике польской литературы Адаме Мицкевиче странным образом никогда не попадается его цитата о стиле украинской литературы, которую А. Мицкевич, этот признанный литературный гений, характеризовал как «гоп-гоп, цуп-цуп».

Вряд ли ознакомят украинских студентов с работами чешского историка-слависта профессора Пражского университета Любора Нидерле (1865-1944). А если и ознакомят, то не упомянут о его отношении к идее раскола русского народа на региональные осколки. «Очень многое общее связывает друг с другом части народа русского, — писал чешский учёный, — и совершает грех и перед собою, и перед славянством тот, кто насильственно разбивает созданное веками, вместо того, чтобы совместными усилиями создать один, из свободных частей состоящий, народ русский, и одну государственность».

Хорватский палеограф профессор Венского университета Ватрослав Ягич (1818-1923) был крупнейшим знатоком славянской истории и языкознания XIX в. Он поддерживал добрые отношения с некоторыми украинскими писателями, был лично знаком с И. Франко, преподавал в Новороссийском университете. Сейчас это – Одесский национальный университет им. Мечникова, в котором уютно себя чувствует филиал Научно-идеологического центра им. Донцова, оголтелой необандеровской организации. Потуги украинофилов разделить общерусский язык на племенные наречия В. Ягич считал крайне вредными и в научном, и в политическом плане: «В Галиции, Буковине и Прикарпатской Руси эта терминология („Украина", „украинец" и т.д.), а равно все украинское движение является чужим растением, извне занесенным продуктом подражания…Таким образом, о всеобщем употреблении имени «украинец» в заселенных русинами краях Австрии не может быть и речи».

Ему же принадлежат слова, что «все русские наречия в отношении к прочим славянским языкам (кому не нравится выражение „наречие", может заменить его словом „язык", – в науке это второстепенное дело) составляют одно целое, отличающееся многими замечательными чертами внутреннего единства, это для языковедов не представляет спорного вопроса».

Похожего мнения придерживался соотечественник В. Ягича Юрий Крижанич. Жил он за двести лет до рождения В. Ягича и больше десятка лет провёл в России, где издал «Граматично изказанје об руском езику» (1666), в котором писал: «…всем единоплеменным народам глава — народ русский… Когда мы хотим называть себя общим именем, то не должны называть себя новым словянским, а стародавним и коренным русским именем. Не русская отрасль плод словенской, а словенская, чешская, ляшская отрасль – отродки русского языка».

Отнесёмся снисходительно к мнению пылкого хорвата. Не будем забывать, что творил он 400 лет назад, когда возможности науки были не равны сегодняшним, и тем не менее отметим главный посыл произведения Ю. Крижанича – первенство русского языка.

В 2009 г. указом президента Виктора Ющенко Владимиру Мельниченко, доктору исторических наук и автору книги «На славу нашої преславної України: Тарас Шевченко і Осип Бодянський» была присуждена Национальная премия Украины им. Тараса Шевченко. Наверняка не знал «оранжевый» президент, что филолог и фольклорист уроженец Полтавщины Осип Максимович Бодянский (1808-1877), преподаватель Московского и Казанского университетов, высоко ценил «Граматично изказанје об руском езику» Ю. Крижанича и даже издал её в России.

Роза Люксембург (1871-1919) была теоретиком марксизма, а не писательницей, и философией занималась с позиций политической повестки дня, но приведём и её характеристику украинского национализма: «Украинский национализм в России был совсем иным, чем, скажем, чешский, польский или финский. Не более чем просто причудой, кривляньем нескольких десятков мелкобуржуазных интеллигентиков, без каких-либо корней в экономике, политике или духовной сфере страны, без всякой исторической традиции, ибо Украина никогда не была ни нацией, ни государством, без всякой национальной культуры, если не считать реакционно-романтических произведений Шевченко...»

Из более свежих примеров – популярная книга известного американского военного стратега, бывшего советника президента Рейгана Эдварда Люттвака «Стратегия Византийской империи» (The Grand Strategy of the Byzantine Empire). Этот почти 700-страничный фолиант был издан в 2009 г. издательством Гарвардского университета. На стр. 226 автор в главе VII «География власти» указывает о восприятии византийцами Киевской Руси как Росии (с одним «с»). От византийского «Росия» произошло и русское слово «Россия» (1). Добавлю, что термин «Киевская Русь» был введён историками гораздо позже, для того чтобы отличать Русь в Киеве от Руси, к примеру, Московской. Сама же Киевская Русь никогда так не называлась, а была просто Русью.

Украинские сепаратисты живут по принципу «дважды два равно несмазанной телеге». Была Русь, стала Украина. Был язык русский и его региональные диалекты, стал отдельный язык, украинский, которому придворные историки приписали по разнарядке сверху пару тысяч лет возраста, чтобы модно было претендовать на историческое первенство. Поистине прав был Уинстон Черчилль, когда говорил: «История будет ко мне благосклонна, ибо я сам её напишу». Украинствующие пишут историю Украины «под себя» и являют эти писульки публике под видом веских исторических документов. Потому и нет в этих «документах» ни Любора Нидерле, ни Ватрослава Ягича, ни Эдварда Люттвака.

(1) Эдвард Люттвак. Стратегия Византийской империи. Университет Дмитрия Пожарского, М., 2010.